Пассажирка из Франкфурта. Немезида. Слоны помнят все

— Ничего, — сказала мисс Марпл. — Слышала только — буквально вчера, — что у мистера Рафиля был сын, мягко говоря, не вполне достойный своего отца. Сын, замешанный в нескольких преступлениях. Больше я о нем ничего не знаю. Он ведь был единственным его сыном?

— Да, единственным. Были еще две дочери. Одна умерла в четырнадцать лет, другая вышла замуж, брак в общем-то счастливый, но детей у них не было.

— Наверное, мистер Рафиль переживал, что у него нет внуков.

— Трудно сказать. Жена его умерла молодой, вот о ней он, по-моему, очень горевал, хотя никогда в этом не признавался. А насколько он был привязан к сыну или к дочерям, не знаю. Но делал для них все что мог. А о его чувствах можно было только догадываться. Он был очень скрытным человеком. Мне кажется, главным в его жизни был все-таки бизнес. Его, как и всех подобного рода людей, интересовал прежде всего сам процесс, а не деньги как таковые. И все же знаете выражение: деньги делают деньги. Он делал деньги, и делал их в огромных количествах. Он наслаждался властью денег. Он любил эту власть и силу. И практически ничем, кроме финансовых операций, не интересовался.

Сын, прямо скажем, скучать ему тоже не давал. Он нанимал лучших адвокатов, чтобы вытаскивать его из различных историй, но грянул последний удар… Его обвинили в изнасиловании, и тут уж единственное, что не позволило отмерить ему на полную катушку, был его юный возраст. А затем ему предъявили еще одно обвинение.

— Я слышала, он убил девушку, — сказала мисс Марпл.

— Известно, что он выманил ее из дому. Ну а что было потом… Ее довольно долго искали… Когда нашли, оказалось, что она была задушена, а ее лицо было изуродовано до неузнаваемости чем-то твердым и тяжелым. Вероятно, чтобы не опознали.

— В высшей степени отвратительная история, — сурово сказала мисс Марпл, воспитанная в строжайших пуританских[273] традициях.

Профессор Вэнстед пристально посмотрел на нее.

— Да, отвратительней и не придумаешь.

— Такие преступления, — сказала мисс Марпл, — не оправдаешь ни тяжелым детством, ни дурным обществом, ни юным возрастом убийцы… Лично я этого ничем не могу оправдать. Злу нет и не может быть оправдания.

— Очень рад, что вы так считаете, — сказал профессор Вэнстед. — Вы не представляете, сколько мне пришлось выслушивать стенаний и рыданий тех, кто все валит на какие-то обиды и прочие обстоятельства в далеком прошлом. Знали бы они, в каких условиях росли некоторые люди, с какой жестокостью и безобразием им приходилось сталкиваться, и все же они становились добропорядочными гражданами. Эти защитнички гораздо реже ссылались бы на тяжелое детство своих подопечных, если бы немного больше знали жизнь. Конечно, юных негодяев можно и пожалеть — хотя бы за то, что им при рождении достались такие гены. Вот, например, эпилептики, вам же их жаль? Вы ведь знаете, что такое гены…

— Кое-что знаю, — сказала мисс Марпл. — В наше время об этом все знают, хотя, разумеется, как они там действуют… это для меня просто китайская грамота.

— Но вернемся к нашему юнцу. Мой приятель объяснил мне, зачем ему понадобилась моя консультация.

Узнав получше характер этого юноши, он все больше склонялся к тому, что тот не мог совершить убийство. В нем не было ничего от убийцы, которых мой приятель повидал предостаточно. Нет, у него безусловно имелись преступные наклонности и его, как говорится, только могила исправит. Но мой друг все больше убеждался в том, что в данном случае парня осудили несправедливо. Он не верил, что тот убил девушку — что задушил ее, разбил ей лицо и бросил тело в канаву. Нет, парень, конечно, был с гнильцой, но чтоб такое… Он, мой знакомый, тщательно проанализировал все факты, имевшиеся в деле, — например, что молодого человека не раз видели с этой девушкой или что его машину видели в тех местах, где потом нашли труп… И что его самого многие опознали… в общем, сомнений в том, что это был он, конечно, не было. Но мой друг не захотел с этим смириться. Видите ли, он обладает обостренным чувством справедливости. Помимо точки зрения полиции, ему важно было узнать мнение медика. Короче, он попросил меня встретиться с этим молодым человеком, прощупать его, а потом сообщить свое мнение.

— Да, — сказала мисс Марпл, — случай на редкость интересный. Ведь ваш друг — этот начальник тюрьмы — обладал и большим жизненным опытом, и, как вы сказали, обостренным чувством справедливости. Такому человеку просто нельзя не пойти навстречу. Очевидно, вы выполнили его просьбу.