Пассажирка из Франкфурта. Немезида. Слоны помнят все

— Это вы-то? — удивилась Черри. — Куда уж вам! Вы — сама доброта.

— И все-таки мне кажется, что я могу быть беспощадной — при некоторых обстоятельствах.

— И что же это за обстоятельства?

— Когда нужно добиться справедливости.

— Во всяком случае, когда вам под руку попался маленький Гарри Хопкинс, — заметила Черри, — пороху у вас хватило. Помните, когда он мучил свою кошку? Кто бы мог подумать, что вы можете с ним так поговорить! У него до сих пор поджилки трясутся.

— Надеюсь, что кошек он больше не мучает.

— Во всяком случае, с оглядкой, чтобы вам на глаза не попасться, — сказала Черри. — Да и другие мальчишки вас как огня боятся. Посмотришь на вас — сидите себе да вяжете что-то там детское, ну просто беспомощная овечка. Но скажу вам честно — когда вы осерчаете, вы похожи на разъяренного льва.

На лице у мисс Марпл проявилось несколько озадаченное выражение. Она никак не могла представить себя в столь грозном виде. Неужели она когда-нибудь себе позволила… Она призадумалась, вспоминая. Конечно, случалось, что ее выводила из себя эта мисс Бишоп — мисс Найт. (О Боже, сколько можно путать!) Но ее раздражение обычно проявлялось исключительно в иронических замечаниях. А у львов чувства юмора нет. Им ирония не требуется. Они одним прыжком настигают добычу и с рыком разрывают ее на части.

— Право же, — сказала мисс Марпл, — мне кажется, я никогда не делала ничего подобного.

Мисс Марпл вспомнила об этом разговоре вечером, прогуливаясь неспешным шагом по своему садику и чувствуя, как ее начинает одолевать привычное возмущение. Должно быть, из-за львиного зева[223]

. Честное слово, она сто раз повторяла Джорджу, что ей нужны только ярко-желтые цветы, а не эта лиловая жуть, которую почему-то так обожают сажать садовники.

— Желтые, как сера, — сказала она вслух.

Какая-то женщина по ту сторону забора обернулась и спросила:

— Простите, вы что-то сказали?

— Боюсь, я разговаривала сама с собой, — сказала мисс Марпл, посмотрев на нее через забор.

Женщина была незнакомая, хотя мисс Марпл знала всех обитателей Сент-Мэри-Мид — если не лично, то уж хотя бы в лицо. Женщина была невысокой, плотной, в поношенной, но прочной твидовой юбке, и туфли у нее были добротные, как раз для деревни. Пуловер — ярко-зеленый, и на шее шерстяной шарф домашней вязки.

— К сожалению, такое в моем возрасте случается, — добавила мисс Марпл.

— Садик у вас — загляденье, — сказала незнакомка.

— Теперь смотреть не на что, — сказала мисс Марпл. — Вот когда я сама за ним ухаживала…

— Как я вас понимаю! Должно быть, вы наняли одного из этих — уж как я их только не честила, порой и повторить-то стыдно — старых олухов, которые бахвалятся, что из любого сада сделают картинку… Нет, конечно, попадаются и знатоки своего дела, но чаще — кто совершенно без понятия. Им бы только чаи распивать, выдернут парочку-другую сорняков — вот и вся их прополка. Встречаются и вполне приличные, но и они вскоре выводят из терпения, — И добавила: — Я сама обожаю копаться в саду.

— Вы живете здесь? — спросила мисс Марпл не без любопытства.

— Вообще-то я поселилась у миссис Гастингс. Она мне про вас рассказывала. Ведь вы — мисс Марпл?

— Совершенно верно.

— Я у нее компаньонка, а заодно и в саду вожусь. Зовут меня, кстати, Бартлетт, мисс Бартлетт. Там и делать-то особенно нечего, — сказала мисс Бартлетт. — Она увлекается однолетками и прочей мелочью. Ничего такого, во что захотелось бы душу вложить, — не во что, так сказать, запустить зубы. — Убедительности ради она оскалила свои крепкие зубы и добродушно рассмеялась. — Конечно, хватает всяких хлопот по хозяйству. За покупками сходить и прочее. Но если хотите, я живо у вас тут наведу порядок, выкрою часок-другой. Уверяю, управлюсь лучше всех этих хвастунишек.

— Это не так уж мудрено, — заметила мисс Марпл. — Цветы — вот что я люблю. А огород — не для меня.

— У миссис Гастингс как раз овощи на первом месте. Нудно, да нужно. Ну, мне пора. — Она окинула мисс Марпл внимательным взглядом, будто хотела получше ее запомнить, и, весело кивнув, затопала дальше.