Пассажиры первого класса на тонущем корабле

Затем администрация Буша, а также комментаторы из журналистов и военных (отставных)[806] предложили другое объяснение повстанческого движения: Соединённые Штаты небрежно осуществили первоначальную оккупацию. Результатом желания министра обороны Дональда Рамсфелда продемонстрировать, что вложения в высокотехнологичное вооружение и информационные технологии привели к трансформации американской армии (или же этот процесс продолжался), стало требование осуществить вторжение в Ирак меньшими силами, чем запрашивали генералы. Первоначально, вместе с крахом вооружённых сил Саддама Хусейна, эта ставка Рамсфелда как будто сыграла, но оказалось, что для задачи оккупации Ирака направленных США войск было недостаточно. Сам Рамсфелд отрицал, что просчитался — вместо этого он сделал нашумевшие заявления о том, что «всякое бывает», и о «свободе, нарушающей порядок»,[807]

когда иракцы грабили правительственные здания и другие объекты инфраструктуры, не разрушенные американскими бомбардировками. Кроме того, выше уже приводилась точка зрения Роксборо, что нехватка миноискателей у американских военных препятствовала поставкам гуманитарной помощи, и это фатально отравляло обстановку в Ираке не пользу американских сил.

Администрация Буша в дальнейшем реагировала на беспорядок в Ираке и поэтому по меньшей мере косвенно признала точку зрения, что американские силы вторжения были слишком малы, в 2007 году, когда произошло «быстрое наращивание» — решение временно направить ещё 20 тысяч солдат в Багдад и провинцию Анбар, а также продлить период задействования войск, которые там уже находились. После этого масштаб насилия в Ираке действительно уменьшился, хотя невозможно утверждать, было ли это связано (или в каком масштабе) с наращиванием контингента, с выплатами США суннитским племенным лидерам, которые прежде сопротивлялись оккупации (так называемое «пробуждение суннитов»), с односторонним прекращением огня силами Муктады ас-Садра[808] в условиях возросшего присутствия американских войск и сокращением нападений суннитов-сектантов, или же с тем, что суннитские ополчения к тому времени успешно провели этнические чистки на большей части Багдада. Так или иначе, пресловутое быстрое наращивание было для администрации Буша неожиданной политической удачей, позволившей ей убедить большинство мейнстримных американских журналистов,[809]

конгрессменов (включая тогдашнего сенатора Барака Обаму, который «заявил, что увеличение контингента стало "успехом, превысившим наши самые смелые желания"»),[810] a с их помощью и большую часть американской общественности[811]

в том, что вторжение и оккупация Ирака в итоге привели к успеху. Это дало возможность республиканцам, включая «архитекторов» Иракской войны, к тому времени уже ушедших в отставку,[812] обманным путем навязать ответственность за окончательный развал порядка в Ираке администрации Обамы.[813]

Захватчики добиваются успеха, когда они являются с достаточным количеством сил для завоевания зарубежных территорий, однако в длительной перспективе поддерживать контроль им удаётся лишь при обеспечении местной поддержки. Подобно империям, рассмотренным в предыдущих главах, Соединённые Штаты в Ираке зависят от того, возьмут ли на себя местные элиты большую часть административной работы, а в дальнейшем и от того, сформируют ли эти элиты местные вооружённые силы для принятия на себя тех задач, которыми исходно занимались силы завоевателей. В конечном итоге подобные соглашения между захватчиками и местными гораздо более принципиальны для сохранения контроля, чем готовность и способность державы-завоевателя удерживать за рубежом большое количество войск или администраторов. Поэтому вместо утверждения, что «своеобразие американского империализма, а возможно, и его главный политический недостаток, заключается в его чрезвычайно коротком временном горизонте»,[814] необходимо обнаружить причины того, почему те администраторы и военные, которых Соединённые Штаты направляли в Ирак, Афганистан и Вьетнам, с самого начала оказались столь неэффективны в формировании и сохранении сети местных союзников, на которых можно было возложить выполнение американских распоряжений и при этом они бы успешно подавляли своих соотечественников, не относящихся к элитам.

В Ираке и Афганистане, как и во Вьетнаме, местные элиты оказались масштабно коррумпированными, а их армии были не готовы или неспособны подавлять повстанческие движения. Подобные слабости были неизбежны: в конечном итоге, кто будет вступать в союз с иностранным захватчиком, не рассматривая это как путь к личному обогащению? А поскольку умирать ради сохранения иностранного владычества не готов почти никто, туземные марионеточные армии обречены на трусость и постоянное взвешивание шансов на то, что их иноземные защитники отчалят, оставив их на милость националистов, которые освободят местных квислингов только в том случае, если они фактически втайне сотрудничали с повстанцами.