Пастух Земли

Правда, уже через несколько минут появилась вновь — словно возникла из воздуха, хотя Бхулак наконец стал воспринимать это явление, как положено: она просто многократно ускорила темп своей работы, став на некоторое время невидимой для тех, кто пребывал в обычном её течении.

— Вожди иргов собираются на совет, — сообщила она. — Вокруг вон того большого костра у озера.

Посмотрев туда, куда она указала, Бхулак поднялся на ноги.

— Я иду, — сказал он. — Ты со мной?

— Мне более продуктивно оставаться рядом, но скрытно. — возразила та. — Я настрою свои сенсоры так, чтобы слышать там всё, если надо, окажусь там сразу же. И то, что мне предстоит сделать, я могу сделать и отсюда.

Он кивнул и направился к лагерю. Внутрь него попал беспрепятственно: часовые иргов просто не могли предположить, что враг явится к ним вот так — неспеша и совершенно открыто.

…Военные советы славного народа ирг всегда проходили чётко и деловито — победу ли они одерживали или терпели поражение. Так и теперь: собравшись вокруг костра, согревающим холодным вечером конца лета и дымом разгонявшим гнус, предводители сухо и без прикрас называли количество оставшихся после битвы в их отряде воинов, сколько среди них раненых, в каком состоянии лошади, как много ещё есть стрел и так далее. Закончив доклад, вождь садился на место, и на его место в освещённый костром круг выходил другой.

Судя по их словам, дела обстояли не очень — почти во всех отрядах из строя выбыли более половины воинов. И хоть вчера к иргам пришло подкрепление, много дней назад спустившееся с Золотых гор, большинство вождей полагали, что следует отойти на свою территорию, набраться сил, а войну со Страной городов продолжить в следующем году.

На самом деле, хоть они сейчас об этом и не говорили, многие вожди изначально не видели смысла в большой войне с ариями. Нападения мелких отрядов по зимней тропе приносили гораздо больше и прибытка, и славы. А эта война стоила кланам слишком многих молодых мужчин — которых змеелюды и так постоянно забирали в свои тайные поселения. Но наги упорствовали в своём безумном стремлении покорить все народы и установить везде поклонение Змееногой — которую их предводители с некоторых пор видели воочию. Их настойчивость и уверенность в своей силе заражала прочих иргов, которые с радостью отравились на эту войну. Теперь же жестокое поражение в битве при Аркаине отрезвило многих.

Однако после того, как высказались предводители всех кланов и отрядов, поднялся один из главных вождей Змей — Сула-наг. А к нему приходилось прислушиваться: он считался не только грозным бойцом и удачливым военным вождём, но и очень сильным колдуном.

— Вы говорите, что потеряли много воинов, — начал он спокойно, даже буднично, и голосом негромким, который, однако, услыхали все. — И что коровьи юноши нас побили. Это поистине так. Но произошло сие лишь потому, что вы, ирги, продолжаете оставлять в небрежении Змееногую мать.

Рука вождя висела на перевязи, и он периодически замолкал — говорить ему явно стоило труда. Но единственный глаз его яростно сверкал, отражая пламя костра, и речь оставалась внятной и ровной.

— Вы решили, что мы нападаем на Страну городов только ради того, чтобы захватить добычу, скот и рабов. И в этом ваша великая вина перед Матерью. Нет! Мы воюем с ними, потому что они отвергли её и отдали свои души богам, которые на самом деле не боги, которые враги Матери, с которыми она враждует ещё с тех пор, как не было ни земли, ни людей на ней.

В его словах ощущалась такая сила, что слушатели — суровые и жестокие мужи — робко примолкли, словно малые дети, которым рассказывают страшную сказку.

— Люди, поддавшиеся этим богодемонам, уже и не люди, — продолжал Сула-наг. — Они делают ужасные грязные вещи: живут со своими коровами вместе, словно с жёнами, потому их и зовут мужами коров. Мать дала первым людям коней и собак, и только они могут жить рядом с ними и помогать нам, остальное же зверьё вольно жить как знает в лесах и полях.

— Но и у коровьих юношей есть лошади, — осмелился возразить один из вождей.

Сула-наг замолчал и поглядел на него долгим тяжёлым взглядом, под которым тот словно уменьшился и потупил глаза.

— И что же они делают с ними? — наконец произнёс Змей, и в голосе его явно послышалось зловещее шипение. — Злые духи показали им, как строить повозки, и они загоняют коней, заставляя их возить. И коней они равняют с людьми, и лошади им вместо жён, как и коровы.

На сей раз не возразил никто, но у многих копошились сомнения: ведь и у них, иргов, кони таскали и повозки, и сани, и волокуши, и лыжников… А арийские колесницы просто быстрее. Разве ж это плохо?

Почуяв, что доверие внимающих пошатнулось, Сула-наг прибег к простому и безотказному приёму:

— Они дошли до такого зверства, что поедают человеческое мясо! Не как мы — дабы почтить доблесть врага и перенять его силу, а лишь затем, чтобы насытить свою утробу!

Такие обвинения всегда производят сильное впечатление, и ирги вновь воззрились на Змея с доверием.