Пастырь добрый

– Не суть, – отмахнулся Курт с раздражением. – Допустить беспорядков мы тоже права не имеем, а они будут, ибо нет кого-то одного… или пусть двоих, даже троих, кого довольно забрать по-тихому; мы даже не знаем, кого именно. А брать, если in optimo, надо всех сразу, дабы не только хотя бы опередить недовольство горожан, но исключить и возможность для убийц уйти.

– А для этого хорошо бы изучить весь штат их кровопускателей, потрошителей и мясорубов, – подытожил Бруно с кривой усмешкой. – Мило. Полагаю, много времени это не займет; месяца за два управитесь… Есть у нас эксперты по евреям?

– Враз всех взять не выйдет, – согласно кивнул Ланц, оставив на сей раз его колкости без ответа. – Для начала надлежит выяснить, кого именно, а одно это уже – прав Хоффмайер – непросто, и главное заключается в том, что и спросить-то не у кого. Стоит нам арестовать их торговца мясом, к примеру, и вести тут же разлетятся по всему кварталу. И по всему городу, что хуже. Эти мигом попрячутся, пользуясь тем, что мы не обо всех из них знаем; и не стоит исключать такого варианта, что горожане найдут их прежде нас. В том смысле, что, спалив половину квартала и перерезав вторую, по теории вероятий они попадут и на тех, кто нам нужен.

– Все можно сделать по-тихому, – возразил Курт. – Дайте мне немного времени, и я раздобуду человека, который выдаст нам всю нужную информацию. Через час-полтора Кёльн начнет засыпать, и я смогу доставить его, лишнего внимания не привлекая. Патрули обойти несложно – мы знаем, где они.

– Допускаю, – согласился Ланц со вздохом. – Однако теперь со всем этим надобно идти к старику: дело чрезмерно нешуточное. Без его дозволения мы в настоящий момент шагу ступить не можем, тем паче, что шаги предстоят столь решительные.

– Стало быть, я к нему, – кивнул Курт, поднимаясь, и тронул притихшего эксперта за плечо. – Идем-ка; Керн захочет услышать твои выводы от тебя лично.

– Вообще, майстер обер-инквизитор просил заключение оформить письменно, – нерешительно возразил тот, и Курт мрачно усмехнулся:

– И кого ты этим удивил… Знаешь, отчего наш старик до сих пор не преставился? Оттого, что Господом все еще не составлен письменный запрос касательно необходимости подобных действий… Идем. Чрезвычайность ситуации даже он способен осмыслить.

* * *

Чрезвычайность ситуации осмыслилась всеми без исключения; двое стражей Друденхауса, узнавшие, что на задержание надлежит отправиться поздней ночью, таясь от магистратских патрулей, от косого взгляда в сторону майстера инквизитора не воздержались, хотя, как и следовало ожидать, в ответ лишь кивнули и изъявили готовность к действию. По домам прочих из них уже тихо, не создавая излишней суеты, ходили, поднимая блюстителей инквизиторского порядка с постелей и созывая в Друденхаус. На столь же четкое исполнение приказов без никчемной инициативности со стороны магистратских солдат и хладнокровие бюргермайстера надеяться не приходилось, посему оные до поры пребывали в неведении.

Волей-неволей серьезность происходящего пришлось осознать и тем, на чье участие в деле Курт не рассчитывал, и о ком, следовало признаться, все попросту забыли: у границ еврейского квартала он и сопровождавшие его стражи наткнулись на патруль собственно той части города – двоих мужчин хмурого вида, невооруженных в соответствии с предписанным законом, однако решительных и настороженных. На Знак, вывешенный поверх куртки, оба скосились обреченно, и ему даже показалось, что в их взглядах не промелькнуло ни тени удивления – скорее, так посмотрел бы на разверзнувшиеся небеса один из тех еретиков-паникеров, что пророчат близкий Конец Света каждые десять-двадцать лет. Правды ради следовало заметить, что предчувствия этих двоих оправдались полностью; далее Курт направился в сопровождении теперь уже одного стража, в то время как второй сопровождал задержанных в Друденхаус – поручиться за то, что те не бросятся оповещать своих, стоит лишь оставить их одних, не мог никто. Оставалось порадоваться тому, что конечный пункт находился неподалеку, и камеры не придется набивать лишними свидетелями…

У дома на тихой сонной улочке Курт остановился, сдерживая неуместную, нервозную улыбку – уж не в первый раз он являлся воплощением страха, ставшего притчей во языцех, тем самым стуком в дверь темной ночью, за которым последовало давно не слышимое в этих жилищах «откройте, Святая Инквизиция», и, вероятно, именно это и стало причиной к тому, что отперли сразу же.