Пасынки отца народов. Квадрология. Книга четвертая. Сиртаки давно не танец

Было бы непорядочно не дать человеку шанс осуществить свои мечты о лучшей жизни. Он прав, невозможно жить, понимая, что вся твоя доля, все твои высокие цели – два ведра раствора в руках и пятидесятиградусное солнце, нещадно бьющее тебе в маковку. Конечно, Лёша достоин гораздо большего. Да, мы мечтали о другом, мы мечтали об университете, о том, как ранним утром, ёжась от свежести, будем вместе бежать на занятия, в перерывах есть взятые из дому бутерброды и пить холодный кофе. Получилось же всё совсем по-другому. Но ведь это тоже шанс. Мы же не подписывали договоров, не составляли конрактов наличную жизнь. Может, Алексей прав? Может, именно это его призвание в жизни? Да, он вполне может поработать в туризме, окончить какие-то курсы, стать «профи» и открыть своё турагентство. Туризм – это вообще вечный праздник, вечный подъём, встречи, проводы и снова встречи. Я не должна в него впиваться, как поселковый клещ. Жизнь принадлежит каждому из нас и она не сдаётся в аренду. Он будет делать карьеру в туризме, я, как и собиралась, поступлю на медицинский факультет и буду… ходить на занятия одна? И приходить в пустой дом и снова буду одна? И пить кофе одна?.. Конечно, я заведу себе друзей, они будут новыми, интересными, замечательными, только их нельзя будет ни обнять, ни прижаться всем телом, ни почувствовать, как тебе переливается такое мягкое, живительное тепло, от которого закрываешь глаза и кажется, что весь мир, вся вселенная – это весенний сад с ароматами фруктовых деревьев, в котором бесконечно играет небесная музыка. Её и не слышно, она поёт в каждой твоей клеточке.

Как жить по полгода в ожидании звонка или встречи? Как верить, бесконечно верить, что Лёсик, твой единственный и ненаглядный не видит ни загорелых, жизнерадостных туристок, высыпающихся из автобуса прямо ему в руки, ни хорошеньких официанток в барах, забывших надеть юбки, не видит никого, кто бы мог заменить ему Аделаиду? Как думать только о хорошем, если даже не знаешь, сколько это всё протянется, не видишь ни конца, ни края? Как заснуть, если ты, честно отмыв все туалеты, закрываешь глаза и видишь своего Лёсика, своего пушистка с бархатной кожей и сладким дыханием в объятиях какой-то… И эта тварь к нему прикасается, и он её целует своими мягкими губами? Нет, это невозможно. Это немыслимо, нереально, невозможно, так не бывает. Мой Лёшенька не такой. Что делать? Что делать, так заснуть невозможно! Ни сейчас, ни завтра, ни послезавтра. Так жить невозможно. Что может болеть внутри? Это так болит душа? Она так болит, что разрываются все внутренности на кусочки? Она мечется, она стонет, она хочет вырываться наружу. Она сходит с ума. В тёмной квартире без света нависшая свинцовая духота, тишина, режущая уши, как пилорама. А в курортной зоне залитые огнями отели, смех, музыка и звёзды, как бриллиантовая россыпь, опустившаяся над морем. Моря не видно, только слышно его дыхание. На берегу светло, потому что лунная дорожка вовсе не заканчивается у кромки, она выбежала на прохладный песок и устремилась дальше, к отелю. На высоких валунах видны два силуэта. Мужской – высокий и широкоплечий, и женский – как статуэтка с длинными, плывущими по ветру волосами. Он прижимает её к себе крепко и очень осторожно. Им хорошо вдвоём, эта ночь, весь мир лежит у их ног…

А ты им не нужна. Да, моя дорогая, ты им не нужна.

Аделаида чувствует, как по спине снова ползёт предательская капля, лицо заливает жаром. Она вскакивает с кровати. Ингалятор… ингалятор… где? В какой сумке?.. Да вот же он. Успокоилась… успокоилась, я сказала…

Два «пшика» – и можно прилечь на ставшую влажной простыню…

Надо что-то делать… так тут лежать невозможно. Невозможно лежать и думать про «это». Надо ехать на полуостров. Да, машины нет, последний автобус ушёл три часа назад. Но ведь есть попутки, такси. Конечно, это стоит почти месячной Аделаидиной зарплаты, а что делать? Пускай, деньги это бумажки. Это же просто бумажки, за которые мы имеем возможность позволить себе что-то. Она хочет себе позволить увидеть сейчас, сию минуту Лёшечку, своего любимого и замечательного. Пусть он рассердится, что она среди ночи «прискакала» к нему, скажет, что она ненормальная, что это опасно, что если она не думает о себе, хоть о нём бы подумала. Всё это ерунда. Главное, она сможет до него дотронуться, обнять его, прижаться губами.