Пасынки отца народов. Квадрология. Книга первая. Сказка будет жить долго

Мама, – глядя на неё в упор, неожиданно даже для самой себя сказала она, – а про какую ужасную женщину ты тогда говорила, что она «в наказание попала в нашу семью»? Которая деду «погубила»?

У мамы от неожиданности в руке дрогнул нож, и она чуть не порезалась. Лицо её в мгновенье посерело, и его исказила гримаса ненависти:

Про бабку твою любимую! Если б не она, деда и сейчас был бы жив! Она его сожрала, добила, довела до могилы, а сама теперь катается на его машине и живёт в своё удовольствие! Сволочь такая! Всю жизнь только о себе думает! Вместо того, чтоб отвести его вовремя в больницу, она со своей мамашей нюнькалась! Никого никогда не любила, кроме себя и своей бабки Нюры! Всё для неё, а на деду плевать хотела! Что ты думаешь, может, она тебя любила?! Да она тобой игралась, потому что ей скучно было! Развлекалась она так! А как же! Прётся по улице с красивым, хорошо одетым ребёнком, все на неё оборачиваются, она и рада! Это она так к себе внимание привлекала! А ты – дура – уши развесила! Она мне только завидовала! Когда я была беременная и тебя ждала, она меня ногой в живот ударила, чтоб ты прямо в животе сдохла. Что мне деда не купит, она с ума сходила! «А моей мами?!» Даже говорить по-русски правильно не умеет! «А мами?» Всё, что он мне покупал, нужно было и её «мами»! Чтоб она сдохла, эта её мать! Что ни купит, всё для её матери потом покупал, что мне ни принесёт, всё её матери такое же надо!

Действительно, Аделаида только сейчас вдруг обнаружила, что на самом деле все вещи у них дома и у деды в Большом Городе были одинаковыми. И кухонная мебель, и спальня, и в столовой всё было одинаковое, и ковры, и паласы, и письменный стол. Она как-то раньше не обращала на это внимание, считая, что это оба её дома, потому всё и одинаковое. Она не знала, что всё это один деда покупал. Но это было в доме с большими воротами. А у бабы Нюры в Пожарной команде ничего такого не было! Были старые вещи, на которых лак и краска такие мягкие, что их можно царапать ногтём, а что бабуля своей «мами» заставляла деду покупать? И если даже деда покупал, что в этом плохого?

Я деньги даю, прошу купить. Он покупал, приносил. Эта тут же: «А мами!» И давай, бедный деда, снова иди на склад, снова для них проси… Ээ-х! Бессовестные они! Все свои деньги он на них тратил! Он работает – их кормит! Всю жизнь для неё эта старая ведьма главнее всех остальных! – продолжала мама. – Чтоб она сдохла, эта стерва со своей матерью! Чтоб света белого не видела! Вот они его вместе в могилу и свели! Насильно свели! Мало того, что она его убила, она ещё продала этот дом, воровка проклятая, и переехала к своей мамаше вместе с деньгами в пожарную команду, а тебе она – «бабуля» твоя – вот, что оставила! – мама скрутила рукой сочную дулю и больно ткнула ею Аделаиду в нос. – А ты люби, люби её! Продолжай! Дед умер, ты осталась без шикарной квартиры! Так тебе и надо!

Но… – у Аделаиды с головой точно было не в порядке. – Но… пускай дом продали, но я бы хотела что-то взять из того дома… «Спидола», наверное, очень дорогая и мне бы её никто не отдал… я бы… если можно, конечно, хотела бы забрать пластмассового Буратино с лампочки и дедулино белое кашне… если можно…

Ты дура и стерва! – мама больше не владела собой. – Ты специально не понимаешь, что всё… Всё! Квартиру эта сволочь продала! Пропала целая квартира, а ты бредишь про какую-то, как она там называется?! «Симпиндону»?! И вонючий шарф! Нет, ты скажи, ты ответь мне, скотина, ты специально это делаешь, чтоб меня разнервировать?! Чтоб довести меня до белого колена?! Может, тебя эта дрянь специально подговорила, чтоб ты и меня в могилу свела?! Говори, сволочь! – мама грохнула тарелкой об стол, она разбилась. Мама, швырнув стул, выскочила из-за стола.

Аделаида замерла. Ей показалось, что сейчас за столом произошло что-то ужасное и непоправимое. Она смотрела в клеёнку, боясь даже взглянуть на Сёму и отца. Но, оказывается, всё вокруг снова было, как и раньше: Сёмка макал в чай печенье и размазывал его по клеёнке. Отец сходил за мамой в соседнюю комнату, откуда донёсся его плачущий голос:

– Нанам-джан! Не нервичи! Сэчас тэбэ апят плохо будэт, ти жи знаэш! Всо, всо кончилса! (Нанам-джан, не нервничай! Сейчас тебе опять плохо будет, ты же знаешь! Всё, всё уже закончилось!)

«Как мама давала своему папе деньги и он их у неё забирал, чтоб купить для неё что-то? Какой-то шкаф. Деда бы никогда в жизни ничего не взял. Он только дарил, дарил… Я же тоже у них подолгу жила, и они мне покупали и одежду и игрушки и катали везде. Что, мама им за это тоже деньги платила? Что это она такое говорит?! Это неправда!»