Пасынки отца народов. Квадрология. Книга первая. Сказка будет жить долго

– Ти винавата! У мами знаэш какое трудное дэтство?! А ты ешо ево мучаешь! Не стидно? (У мамы знаешь какое трудное детство?! А ты ещё её мучаешь! Не стыдно?!)

Потом папа говорил:

– Иды бистра извинис перед мамом! (Иди быстро извинись перед мамой!)

Причём извиняться надо было всегда, везде и за всё, за любые проступки: за «четвёрки» в школе, за то, что не поздоровалась с почтальоном, за то, что не одолжила Сёмочке свои игрушки:

– Извини меня, мама, пожалуйста! Я вела себя очень плохо. Я больше никогда так не буду!

Аделаида всегда знала, как папа начинает свою тираду. Он букву «ы» не выговаривает, поэтому «ти!» в начале фразы «ти винавата!» звучало особенно обидно.

Во-вторых – от жалоб никогда и ничего не менялось. Аделаиде так и приходилось самой расхлёбывать свои проблемы. Но, если у папы можно было хоть что-то спросить, не опасаясь, что он начнёт хвататься за сердце, то сказать маме даже самое простое у неё мысли вообще не возникало! Мама всегда была вне игры. Мама очень любила делать «замечания», проводить разъяснительные беседы, иногда наказывать. Однако Аделаиде это не казалось чем-то странным, потому, что она никогда другого не видела и так было всегда, сколько она себе помнила. И всё, что мама делала, она делала исключительно для неё, для Аделаиды, чтоб, как мама говорила, «поднять» её «на ноги» и «сделать» из неё «человека». Очень плохо, что Аделаида так часто разочаровывала маму, и ей приходилось всё время исправлять Аделаидины ошибки и нервничать из-за этого. Сколько Аделаида ни старалась следить за собой, обязательно делала какую-нибудь «эрунду» (ерунду). Потом она снова извинялась, потом переживала, какая она плохая, как она маму мучает, потом мама, надев очки и сделав очень строгое лицо, наконец, через некоторое время её прощала. Но тут Аделаида делала очередную глупость, и всё повторялось сначала!

В начале второго пополудни Аделаида переодевалась в школьную форму и ела холодный суп. Холодный потому, что газ ей включать не разрешали, а один раз мама оставила на плите обед на маленьком огне, чтоб он не остыл, и он сгорел до чёрных углей, наполнив всю квартиру невыносимо удушливой гарью. В полвторого Аделаида выходила из дому. До школы идти ровно полчаса.

Вот сейчас она дойдёт до угла, а там продовольственная будка. В ней продают картошку, лук и белые большие конфеты под названием «Нуга» по десять копеек. Она пробовала такие, ей их часто покупает бабуля в Большом Городе. Конфеты не откусываются, они тянутся, могут стать как нитка, липнут к зубам. Ну, и что? Всё равно очень вкусно! А если их не жевать, а сосать – во рту останутся очень мелкие орешки. Дальше – большой дом под названием Военкомат. Там за решёткой ходят некрасивые, лысые дяди и курят. Один раз она видела, как один дядя ел «докторскую» колбасу, с жадностью откусывая от огромной палки большие куски, и ел её совсем без хлеба. Это было такое завораживающее зрелище! Дядя с розовой, замечательно вкусной колбасой и желтоватые зубы, отрывающие от неё сколько хочешь мякоти! «Когда вырасту, – с восхищением думала Аделаида, – обязательно зайду в этот самый Военкомат, куплю себе такую же колбасу и буду её есть точно так же: без хлеба, с аппетитом и большими кусками!» Чуть поодаль – больница, которая называется «Кожно-венерический диспансер». Мама предупреждала, чтоб Аделаида ни под каким видом никогда туда не заглядывала и проходила мимо как можно быстрее, потому, что там плохие дяди и тёти. А ещё лучше, чтоб переходила на противоположную сторону. Ещё дальше по дороге – общественный туалет. От него на весь город несёт так, что хочешь-не хочешь, а зажав нос рукой, пробежишь мимо на запредельной скорости. Его никогда не чистят и наверное не чистили со дня постройки. И говорят, в домах этого района нет туалетов, и все люди ходят туда. Или рядом. Потом завернёшь направо – вот за поворотом и школа – деревянная, одноэтажная постройка барачного типа. Она зимой не отапливается, и воды в ней тоже нет. Зато двор окружён частоколом, и прямо в школьном дворе справа и слева два прекрасных огорода, где растут инжир, абрикосы, помидоры и огурцы. Это так здорово – сидеть на уроке и выбирать себе прямо через окно какой-нибудь помидор. Внимательно рассматривать его весь урок, а на следующий день найти его снова взглядом, придирчиво проверяя: подрос он за ночь?