Пасынки отца народов. Квадрология. Книга третья. Какого цвета любовь?

…Меня зови тётя Зина. Так вот, Аня, на кровати не сиди, а то сетка проваливается. Хорошо?

Да… хорошо… – Адель поставила сумки на пол, – скажите, пожалуйста, тётя Зина, где ванная? Мне бы с дороги хотелось принять душ, или если нет воды – то просто освежиться.

Какой «душ»?! – тётя Зина искренне удивилась. – Душ, милочка, в бане. Баня на Мира есть, на Власова. Там в четверг выходной. А умыться – та воо-он он, рукомойник, из окна видать, висит на сливе, видишь?

Адель, не веря пока в своё очередное счастье, проследовала взглядом туда, куда указывал заскорузлый перст тёти Зины. Там действительно на дощечке, прибитой к стволу, висел серебристый рукомойник с гвоздём посередине. Точно такой, как она видела в домах, когда ей было шесть лет и они вчетвером с Сёмой ездили с папой и мамой отдыхать на море. Точно так же под ним стояло ведро с мыльной водой и кружили осы.

А вона и туалет, до конца тропинки и направо, – продолжала тётя Зина.

Светлые формы этого чуда архитектуры, созданные гением дизайна, Аделаиде

тоже показались знакомыми. Уже зная чудеснейшую планировку такого рода построек изнутри, ознакамливаться с ним ближе у Адель не возникло никакого желания.

«Нормально, – с тоской вспоминала она, – двенадцати лет как не бывало! Только тогда была дачная деревня без претензий, а тут вроде как город – областной центр с Мединститутом посередине! Вот так, расставляя ноги, фыркая, мыться под рукомойником, постоянно шевеля этот гвоздик? Интересно, что бы сказала мама при виде этих удобств во дворе, которых, впрочем, и вовсе нет? Как её понятия о принадлежности их семьи к „элите“, и уверенность, что её дочь „выше всего этого“? Интересно всё-таки: как можно плескаться в рукомойнике и, гоняя мух, ходить до ветру в деревянный нужник, где говна по самую дырку в полу, и при этом „блестеть“ и „быть выше“»?!

«Лучше б я в аэропорту в туалет сходила! – с тоской подумала она. – Всё ж на один раз бы меньше вышло!»

Ты вот чё, Ань, не стесняйся, располагайся как тебе надо, вещи в шифоньер повесь, а я пойду кролей покормлю. Ежели чё надо, зови! Ага?

Ага!

Добрая тётя Зина пошла вглубь сада, дёргая по дороге молочай из-под смородины и собирая его в высокий букет для кроликов. Глядя на неё, было так странно думать, что вот она в резиновых калошах на босу ногу лузгает семечки и «идёт кормить кролей», а дети её тем временем настоящие студенты и учатся всё в том же Мединституте, в который так мощно готовилась Аделаида. И невозможно было представить, что они вставали в шесть утра для «повторений пройденного», или тётя Зина платила за их репетиторов. Она, поди, и слова-то такого не знала! Тогда каким же образом это всё происходит?! Неужели дядя Петя, их папа, у которого весь смысл жизни – сгонять «на бочку» за пивом, тоже ходил в школу выписывать из журнала оценки и «разговаривать» с учителями? Тогда зачем это всё в её семье?! К чему это маниакальное, доходящее до истеричного исступления желание «быть лучше всех»?! А что самое вероятное – дети тёти Зины – студенты, а Аделаида, которая «должна быть ведущей», ещё не известно поступит или нет!

Интересно, что бы мама сказала про тётю Зину? Как бы она ей понравилась?

В доме было прохладно и пахло сыростью.

Вскоре вернулся папа с хлебом и килограммом помидор:

– Давай сдэлаем салат, и будэм обедат, – сказал он. Они сделали салат и пообедали.