Пасынки отца народов. Квадрология. Книга вторая. Мне спустит шлюпку капитан

Мама, хоть и была совсем не худая, даже толстая, сама ела плотно и не только с хлебом, а насаживала на него масло. Не намазывала, а насаживала. Хотя, казалось бы, если ешь обед, то зачем его есть с бутербродом? Откусит кусок с маслом от ломтя, зачерпнёт ложкой суп, и снова насадит чайной ложкой кусок масла на хлеб. Мама ела сливочное масло чайными ложками.

Папа ел всё, что ему в тарелку бросала мама со словами: «Жри-жри!». Делалось это вроде как в шутку, и по сценарию Аделаида с Сёмой должны были смеяться, Папа делал вид, что он собачонка и иногда как будто хватал куски на лету. Все смеялись, только как-то не всерьёз. По крайней мере, Аделаида. Мама в папину тарелку опускала всё, что, по мнению Аделаиды, ей просто попадало под руку.

В тарелку с недоеденным борщом она ставила яблоко, кидала котлету, шкварки.

Мам! – Аделаиде за папу было обидно. Да и чисто эстетически зрелище было почти тошнотворным. Аделаида морщилась, как от зубной боли. – Мама! Зачем ты папе всё в одну тарелку кладёшь?!

– А тебе какое дело?! – мама удивлялась совершенно искренне. – Ты что, мне замечания давать будешь?! Что тебе не нравится?! К котлетам гарнир из капусты кладут? Вот гарнир, – мама шевелила вилкой в папиной тарелке, – и вот котлета! Шкварки он любит… пусть лежат… Яблоко – фрукты! Там железо и витамины. Что, фрукты с овощами не сочетаются?! – мама оставляла капусту в папиной тарелке в покое и снова насаживала на хлеб ложку сливочного масла.

Папа «улибался». Ему нравилось всё. И шкварки с яблоком тоже.

Иногда в конце обеда, если в кастрюле оставалось немного еды, мама со словами:

– Василий, почисть, ну! Не выбрасывать же! И в холодильник это уже не положишь! – ставила её перед папой. И он «чистил» хлебом, возя его по стенкам кастрюльки, с силой откусывая от ломтя боковыми зубами, хотя минуту назад говорил, что «обожрался».

Но самое страшное стал вытворять подросший Сёма. Начало обеда для него было прямо-таки расписанным по нотам: он, потянувшись через весь стол, придвигал к себе солонку и, не пробуя обеда, круто его досаливал. Хлеб во время обеда, в отличие от Аделаиды, Сёма не ел, его никто и не заставлял… Хлеб он вообще не любил. Он говорил, что у хлеба нет никакого вкуса. Сёма ел борщ с заварной трубочкой, посыпанной сахарной пудрой, предварительно, как мама, насаживая на неё ложками куски сливочного масла. Он с нескрываемым удовольствием поливал мясной плов вишнёвым вареньем и тоже ел. Потом всё это он уплотнял литром воды прямо с горла графина и ложился на диван переваривать.

Мама в целом любила семейные традиционно-культурные мероприятия, и приём пищи был одним их них. Видимо, именно этого требовал этикет и статус Городской интеллигентной семьи. Но маме скорее нравилось, что все её «подданные» собраны вместе. У этих мероприятий были и свои правила. Вставать из-за стола, независимо от того, спешишь ты или нет, можно было исключительно всем вместе. Мытьё рук и рта после еды и до еды в кухонной раковине приравнивалось к тягчайшим преступлениям и каралось по всей строгости домашнего уклада. На кухне нельзя было ни умываться, ни чистить зубов, ни смывать руки и губы после еды. Даже если раковина в ванной чем-то была занята, нужно было выйти на балкон и поливать друг другу на руки воду из графина. В туалет идти лень было всем. Поэтому папа вытирал рот и руки тряпкой для стола или пылевой тряпкой для мебели, Аделаида старалась рук вообще не запачкать и всё ела ложкой, а Сёме соблюдать гигиену помогали висящие неподалёку кухонные полотенца и фартуки. Ещё время от времени он в них громко сморкался, чаще всего после горячего и сильно перченого обеда. Папу это умиляло, он хохотал, да и мама снисходительно улыбалась.

– Ох! Живот сечас лопнеца! (Ох! Живот сейчас лопнет)! – гладя себя по выпуклому животу, говорил папа. – Спасибо! Бил очен вкусна! (Было очень вкусно!) Наша мама вабще очен вкусно гатовит, правда? (Наша мама вообще очень вкусно готовит, правда?)

– Спасибо мамочка! – Сёма целовал маму в щёку. – Было очень вкусно!

– Аделаида, – мама убирала со стола, – я сейчас буду мыть посуду, а ты вытирай её и клади в буфет. Вот так… воо-о-от… смотри… вот так берёо-о-ошь…

Аделаида терпеть не могла вытирать ни пыль, ни посуду! От пыли у неё потом на лице появлялась сыпь и чесалась вся кожа, а в кран вода продолжала поступать по жёсткому графику. Набранную воду всегда экономили, и всё мыли в тазике, и потом полоскали. Посуда была жирной и скользила по полотенцу.

Мам, – она хотела понять для себя: к чему все эти сложности? – Мам! Почему бы посуду не оставить после мытья на столе, чтоб само сохло, и почему Кощейке разрешают есть перед телевизором и смотреть мультпанораму? Почему её мама покупает у спекулянтов салфетки для стола за рубль пачку? Я знаю точно, потому, что Кощейка иногда мне их выносит во двор, и мы делаем из них тюльпаны…