Пасынки Третьего Рима

– Двести пятьдесят. Остальное, если что, я думаю добавить из своих сбережений… Что-то мне подсказывает, что за мальчика заломят цену, как за них обоих. Во всяком случае, я предпочла бы подстраховаться.

– Разумно, – кивнул Кожан. – Вы добыли то, за чем вас посылал Санджит?

– Нет, – погрустнела Существо. – Конкретно то, что ему было нужно, – нет. Там все уже, как оказалось, вынесли до нас. Но кое-что откопать удалось и, я думаю, Санджит и это возьмет. А по поводу оплаты я с ним договорюсь. Не думаю, что он открестится от своих обещаний. Ну, во всяком случае, патронов сто восемьдесят – двести мы за этот рейд получим.

Кожан задумался, изредка бросая взгляды то на Мартишу, то на уже слегка пришедшего в себя О’Хмару. Существо тихонько подобралась к юноше и в очередной раз ободряюще и успокаивающе погладила его по плечу.

– Все будет хорошо! – шепнула она и улыбнулась ему.

– Так… – решительно оперся о столешницу Кожан. – Я думаю, вам сейчас имеет смысл дойти до Санджита – пока совсем не стемнело, а он не завалился спать – и сдать добычу. А я пока займусь самоваром. Чаю страшно хочется!

Глаза Существа как-то странно блеснули, но она тут же прикрыла их веками. И стерла с губ тень лукавой улыбки.

– Хорошо, Стас, – покладисто сказала она. И кивнула Крысу: – И правда, Марк, пойдем-ка, дойдем до Горбушки и стрясем с Санджита наши денежки!.. Арбалет только не забудь, тут вечерами иногда небезопасно!

Во дворе было пусто. Крокодил, еще недавно возлежавший под своим навесом в обнимку с тазиком каши и костью, куда-то исчез. Вместе с костью. Как он умудрился одолеть высокий железный забор со спиралями колючки поверху – Крыс так и не понял. Видимо, у собака, умевшего на бегу размазываться в тень и исчезать, был какой-то собственный «церберский» секрет также и в деле преодоления преград.

– О! Пошел по бабам наш мачо! – хмыкнула Мартиша. – Можно до утра не ждать.

– А что такое «мачо»? – поинтересовался Марк, задумчиво разглядывая забор. Уж не превращался ли и правда Крокодил в бесплотную тень, способную просачиваться в самую крохотную щелочку?..

– Мачо? – Существо призадумалась. – Ну… это понятие такое. Пришло к нам из Испании… потом на карте покажу, где это. Традиционно означает мужчину с ярко выраженной агрессивностью, прямолинейностью и… сексуальной привлекательностью для женщин. В общем, весь такой прям из себя мужик-мужик. – Она сделала непонятный жест, несколько раз быстро согнув и разогнув указательные и средние пальцы на обеих руках, поднятых на уровень плеч. Как фонариками посигналила. – В испанском языке это слово изначально и обозначало самца, и прежде всего конкретного – быка. Иногда служит ироничным определением обладателя чрезмерной мужланистости и кобелизма в характере и привычках. Впрочем, в наше время к мужчине слово «мачо» чаще всего применяется именно в значении «очень привлекательный для женщин». Типа, альфа-самец, главный бык в стаде… Ну, или главный волк в стае – не суть.

– Главный волк? – Марк цепко ухватил за хвост внезапно пронесшуюся в его голове ассоциацию, нерешительно покусал губу, но потом все же спросил: – Значит… Кожан – мачо?

– Ко-ожа-ан? – протянула Мартиша, с непонятным выражением лица посмотрев сперва на юношу, а затем – на дверь дома. Она даже остановилась, но сердиться на его, в общем-то, провокационный и не слишком корректный вопрос почему-то не стала. – Кожан… Ваш вождь – безусловно, главный волк в стае, и… да, женщинам он нравится. Я бы даже сказала, очень нравится! Но вот насчет пресловутого мачизма…

Они вышли со двора, заперли за собой ворота и прошли еще несколько метров, прежде чем Существо продолжила разговор:

– Таких, как он, сейчас много, потому что сейчас – их время. Время волков. Но в то же время таких, как он, мало, – глаза Мартиши вдруг зажглись непонятным и каким-то таинственным внутренним светом, лицо озарила мягкая, задумчивая улыбка, сразу же напомнившая Марку о Косте. Тот улыбался в точности так же! – Очень мало!

– В каком смысле? – не понял скавен.

– Во всех. Видишь ли… Ваш вождь – далеко не тот, кем чаще всего кажется окружающим. Хотя нет, вернее будет – кем он ХОЧЕТ и СТАРАЕТСЯ для них казаться. Я же говорю, время сейчас такое – волчье…

Она остановилась и взяла Марка за плечо. Пристально посмотрела в глаза.

– Так уж вышло, что тебе открылась другая, хорошо скрытая от всех сторона жизни твоего вождя. Поэтому я тебя хочу попросить: постарайся не удивляться всему, что ты, возможно, еще откроешь в нем в дальнейшем. И… лучше будет, если об этой его стороне на вашем Сером Севере не узнает никто. Вообще никто.

– Почему? – не понял алтуфьевец.

Мартиша тяжело вздохнула. Это был вздох человека, привыкшего тревожиться о других… о другом. О самом дорогом сердцу.

– Он – вожак, – проронила она. – Ему нельзя быть слабым. Нельзя иметь слабости и привязанности. Иначе… сожрут. Свои же. Те, кто спит и видит себя на его месте Главного Волка в стае. Или те, кому невыгоден тот порядок, что он навел в Алтуфьево. Ты… понимаешь?