Пациент всегда мертв

— Полицейские были очень, очень милы. Есть что-то новенькое?

— Я бы хотел подъехать к вам, чтобы поговорить, миссис Ньюсом. Мы собираемся пересмотреть дело Флоры под другим углом. Нужна кое-какая информация о вашей дочери.

— О! Это здорово, сэр. Я могу говорить о моей Флоре бесконечно.

Этел-стрит, расположенная к югу от Магнолии, была в двадцати минутах езды через Глен мимо бульвара Вентура, прямо в самом центре Шерман-Оукс. На этой стороне гор было на десять градусов жарче, чем в городе, и достаточно сухо, чтобы у меня защекотало в носу. Слой облаков, висящих над морем, сгорел, одарив Долину голубым небом.

Квартал, где жила Эвелин Ньюсом, был окружен скромными, но ухоженными одноэтажными домиками, большинство из которых наспех сколотили для возвращавшихся со Второй мировой войны солдат. Над оградами из красного дерева высились старые апельсиновые и абрикосовые деревья. Некоторые участки затеняли огромные корявые вязы, сосны с густыми макушками и неподстриженные тутовые деревья.

Новым домом Эвелин Ньюсом стало ядовито-зеленое бунгало. Лужайка желто-коричневого цвета была ровно подстрижена.

По бокам входной лестницы стояли деревянные райские птички. Качели на крыльце неподвижно висели в горячем, сонном воздухе.

Вход прикрывала дверь-ширма, но деревянная дверь была оставлена открытой, давая возможность рассмотреть темную, с низким потолком гостиную.

Прежде чем я успел нажать на кнопку звонка, словно ниоткуда возник крупный седовласый мужчина лет семидесяти и отодвинул ширму.

— Доктор Делавэр? Уолт Маккитчен. Эвелин ожидает вас в задней части дома. — Старик держал осанку, не сутулил плечи. Румяное лицо, нос цвета сизого баклажана, крошечный рот. Несмотря на жару, на нем была сине-серая фланелевая рубаха, застегнутая на все пуговицы и выпущенная на шерстяные, собранные в складки широкие брюки.

Мы обменялись рукопожатиями. Его пальцы походили на корявые сосиски. Заметив, что он прихрамывает, я обратил внимание на трехдюймовую ортопедическую подошву одного его ботинка.

Мы прошли через крошечную узкую спальню и вошли в такую же маленькую пристроенную комнатку, обитую сучковатыми сосновыми досками, с пушистым зеленым диваном, сборными полками, уставленными дешевыми книжками, и телевизором с широким экраном. Кондиционера, встроенного в окно, не было слышно. На стенах висела пара черно-белых фотографий. Групповой портрет военного подразделения. Молодая пара, стоящая перед этим самым домом, саженцы деревьев, вместо лужайки просто грязь. Справа от мужчины находился "плимут" образца тридцатых годов с округлой крышей. Женщина держала табличку "Продано".

Эвелин Ньюсом сидела на диване, полная, сгорбленная, с седыми волосами, отдававшими голубизной, и добрыми голубыми глазами. Перед ней на столе из красного дерева стоял обернутый стеганой материей чайник и две чашки с блюдцами.

— Доктор, — сказала она, чуть привстав. — Надеюсь, вы не предпочтете кофе. — Ньюсом постучала по диванной подушке справа от себя, и я сел. На ней были белая блузка с воротником а-ля Питер Пэн и красно-коричневые лавсановые брюки, которые скорее висели на тонких ногах пожилой женщины, а не обтягивали их.

— Чай — это просто здорово. Спасибо, миссис Ньюсом.

Она наполнила чашки. На них трафаретным способом была нанесена надпись: "Харрас казино, Рино, Невада".

— Сахар? Лимон или молоко?

— Без всего, если можно.

Уолт Маккитчен задержался возле двери.

— Со мной все в порядке, дорогой, — сказала Эвелин Ньюсом.

Маккитчен оглядел меня, отдал честь и ушел.

— У нас медовый месяц, — улыбнулась она. — Мистер Маккитчен навещал жену в пансионате, где я жила. Она умерла, и мы стали друзьями.

— Примите мои поздравления.

— Благодарю вас. Я уже и не думала, что выберусь из того места. Артрит. Не костный, который в определенном возрасте есть у всех, а ревматоидный — это наследственное. Я чувствовала боль всю жизнь. А после того как ушла Флора, у меня вообще ничего не осталось, кроме боли. Теперь у меня есть спутник жизни, а мой доктор нашел какой-то новый способ лечения, так что все у меня хорошо. Жизнь показывает, что все может наладиться. — Она провела согнутыми пальцами по волосам. Чай был едва теплым и безвкусным, но Ньюсом закрыла глаза от удовольствия. — Я надеюсь услышать какие-нибудь хорошие новости о моей Флоре. — Она поставила чашку на стол.

— Мы как раз начали снова изучать дело.

Ньюсом похлопала меня по руке.

— Я знаю, мой дорогой. Я имела в виду перспективу. Ну так чем я могу быть полезна?

— Вы не припомнили ничего нового, после того как прежние детективы…

— Они были неплохими, — перебила Ньюсом. — Он и она. И он был черным. Они хотели сделать как лучше. Сначала я надеялась, потом перестала. По крайней мере они были честны. Сказали мне, что ни к чему не пришли. Причина их неудачи в том, что моя Флора была очень хорошей девушкой, никаких плохих влияний. Значит, убийца незнаком ей, а это делает раскрытие преступления более трудным. Они так сказали.

— Вы как будто не согласны с этим?