Паучья корона

Он бросился в комнату Нолана, на полу которой до сих пор валялись обломки шкафа. Нырнув в тоннель, он превратился в мышь и понёсся к выходу, где снова обернулся человеком. Зоопарк уже открылся, и между вольерами бродили посетители, не побоявшиеся ветреного весеннего дня. Но Саймон петлял между ними и думал только об одном.

Статуя волка гордо возвышалась над могилой дяди Дэррила, залитая дневным светом. Подбежав к ней, Саймон рухнул на колени и отодвинул камень, под которым мама прятала открытки. Он думал, что Нолан не видел, где именно он ищет послания, но, видимо, ошибался, потому что под камнем лежал неровный, вырванный откуда-то листок.

Дрожащими руками Саймон развернул записку.

Прости, Саймон. У меня не было выбора. У Селесты есть информация, которая нам нужна, и она хочет спасти маму и остановить Ориона, пока не слишком поздно. Знаю, ты ей не веришь, зато ей верю я. Я буду осторожен, обещаю.

Позаботься о дяде Малкольме. Передай ему, что у меня всё в порядке.

Саймон, сдерживая тошноту, смотрел на знакомый почерк, а перед глазами мелькали события последней недели.

То, как Нолан увидел записку Селесты.

То, как Нолан то и дело сбегал в лес в Мичигане.

То, как Нолан бросил Ариану, прекрасно понимая, что она останется без защиты.

То, как Нолан защищал Селесту и твердил, что его падение – просто случайность, а она не хотела причинить ему зла.

Саймон прислонился к статуе, тяжело дыша и не замечая заинтересованных взглядов прохожих. Лишь сейчас он понял, что утром не учуял Селесту. Только Нолана. А потерялся след, потому что у статуи брат превратился в птицу и улетел.

Нолана не похитили. Он сбежал по собственной воле, бросив Саймона и направившись прямо в лапы Селесты.

И Осколки он забрал с собой.