Паутина

— Ты мне насчет машины узнал? — с азартом шепотом спросила гадалка, оказавшись наедине с Руденко.

Семен Семеныч, конечно, мог в этот миг спросить, а почему с машиной, как она предполагала, должно было быть что-то нечисто. Но Яна нашлась бы что ему ответить — просто так видение не могло привести ее к этой аварии.

— А ты, Яна Борисовна, действительно считаешь, что не только ГАИ, но и мне стоит этим заняться? — лукаво протянул он в ответ.

— Се-о-ма! — закатив глаза, протянула гадалка. — Я же тебе все объяснила!

— Да ладно, шучу, — упиваясь своей значимостью, посмеиваясь, ответил тот. — Узнать я пока ничего не узнал: не успел, — но указания соответствующие дал, и результаты не заставят себя ждать. Вот вернемся и, уверен, нас сразу же порадуют.

— А как скоро произойдет это возвращение? — обрадованно спросила гадалка.

— Да можем двинуться сейчас же. Или тебя что-нибудь тут задерживает?

— А тебя?

— Смеешься?

Приятели улыбнулись друг другу и не спеша зашагали к машине Руденко. На ходу Семен Семеныч коротко попрощался с коллегами и с редкой любезностью открыл перед Милославской дверь своей легковушки.

— Ты превращаешься в галантного кавалера? — с иронией спросила Яна.

— Не надейся, — парировал тот, — просто я нутром чую, что найду в этом дельце и свой интерес.

— Фу, Сема! Терпеть не могу, когда ты начинаешь прикидываться конченым карьеристом, — поморщившись произнесла гадалка.

Звук загудевшего мотора заглушил ее слова, которые последовали дальше.

ГЛАВА 5

— Тут подождать? — спросила Милославская приятеля, когда они остановились перед обшарпанной деревянной дверью, единственным украшением которой была массивная ручка, украшенная железными круглыми резными набалдашниками.

Дверь эта вела в помещение 12-го отдела милиции, где Семен Семеныч сейчас надеялся получить информацию о «жигуленке», которую, по его представлению, к этому времени уже должны были раздобыть его коллеги, связавшись с ДПС.

Собственно говоря, для него и для самого такая задача была вполне посильна. Однако, узнав, что Милославская находится одна посреди загородной трассы, да еще в таком «окружении», он не смог остаться к этому равнодушым. Сообщив о произошедшем куда следует и отдав соответствующие приказания первым из явившихся на работу подчиненных.

Три Семерки поспешил навстречу подруге, а по дороге встретился с на удивление быстро сработавшей дорожно-постовой службой, спешащей на место происшествия.

— Здорово, товарищ капитан, — громко сказал, остановив Руденко, какой-то пузатенький коротконогий майор.

Они заговорили о каких-то посторонних для гадалки вещах, а она тем временем просто глазела по сторонам, оглядывая просторный холл, желтая плитка на полу которого местами уже откололась, а верхние углы стен были затянуты паутиной, поглотившей в себе отошедших в мир иной мух и прочих насекомых. Из большого окна, скрывающего за собой дежурную часть, на Милославскую с любопытством поглядывал молоденький опер, очевидно, новенький — старые работники гадалку здесь знали, кто просто в лицо, а кто и лично, познакомившись с ней через Семена Семеныча.

— Ну давай, — завершил наконец Руденко, сотрясая в своей большой ладони маленькую руку пузатенького майора, и они с Милославской пошли дальше по узкому коридору, который своим убранством был нисколько не лучше холла.

— Здорово мужики, — произнес, снимая фуражку, Три Семерки, войдя в один из кабинетов.

За столом сидел и что-то писал на стандартном белом листе мужчина в гражданке, с коротко стриженными курчавыми волосами, плотный, широкоплечий. Рядом с кучей бумаг по правую руку от него стояла пепельница из резного стела, до краев наполненная окурками, в которой он тщетно, не отрываясь от своей писанины, пытался затушить левой рукой маленький остаток сигареты.

Посеревшие занавески с восточным цветочным узором, прошитым люрексом, были небрежно заправлены за батарею. Их, похоже, с вечера никто не открывал, и потому в кабинете, и без того затуманенном густым табачным дымом, царил полумрак.

На узком металлическом сейфе, аккуратно вписавшемся в угол, в этот миг затрещал желтый выцветший телефон с крутящимся диском. Мужчина вынужден был оторваться от своего занятия и, бегло кивнув вошедшим головой, стал после некоторого молчания что-то непонятное для Милославской кричать в трубку.

Яна в ожидании опустила голову. Светлый линолеум, рисунком напоминающий паркет, испещрили тут и там черные полоски, остающиеся обыкновенно от резиновых подошв ботинок.

— Садись, — сказал ей Руденко, пододвинув угрожающе скрипнувший стул, а сам закурил.

Милославская присела, осторожно оперевшись рукой о двустворчатый неполированный шифоньер, вероятно, недавно купленный, который пожалуй, был единственным украшением кабинета.

Разумеется, за исключением самого хозяина. Когда он поднял на вошедших глаза, Милославская не смогла не удивиться их необыкновенно голубизне. Тонкие губы сослуживца Семена Семеныча, тронула едва заметна улыбка, и он протянул Руденко руку.

— Яна Борисовна. Петляков Алексей Александрович, — коротко представил незнакомых друг другу Три Семерки.