Паутина

— Я не намерена использовать трагедию человека в собственных интересах. Это будет серьезная книга. Захватывающая, но серьезная. И я не собираюсь опираться целиком и полностью на реальное дело, лишь в общих чертах. — Я очень старалась говорить спокойно и рассудительно, но скоро уже опять тараторила, глотая звуки: — Да я весь день ни о чем другом думать не могла, а потом даже набросала кое-что. Итак. Вот тебе основная идея. Женщина выходит из тюрьмы с абсолютно новыми документами, на другое имя, поселяется в забытом богом месте; все принимают на веру то, кем она, по ее словам, является. Она находит работу, выходит замуж, но кто она такая на самом деле, не знает даже муж, а она и не помышляет о том, чтобы ему открыться, поскольку очень сильно его любит и боится, что, узнав правду, он бросит ее. Ну так вот, время идет, ей уже пятьдесят, она живет совершенно другой жизнью, она счастлива, у нее есть семья. И тут в деревне появляется некто, знавший ее по тюрьме. Ее начинают шантажировать… — Я выдохлась. Дальше в голове не было ничего, кроме пустоты, — вроде как чистый экран монитора с подмигивающим наверху курсором. — Вот пока и все. Что ты об этом думаешь? — С замиранием сердца я смотрела на Карла.

— Вот это да, — протянул он. — Похоже, для тебя это действительно находка, Анни. Думаю, стоящая выйдет книга.

Гигантская волна облегчения захлестнула меня. Боже, как я боялась неуклюже-вежливого неприятия на лице мужа, как это было бы страшно — преподнести ему бесценную, на мой взгляд, идею и обнаружить, что он счел ее никчемной.

— Надеюсь, так и будет, — кивнула я. — И вот еще что — мне хочется написать историю от первого лица, с точки зрения героини, Ребекки Фишер. Разумеется, в книге не будет Ребекки Фишер, а будет только…

— …ее судьба. Само собой. — Карл улыбнулся. — Задачка не из простых, верно? Я не писатель, но отлично понимаю, что ты никогда не оказалась бы в компании отъявленных убийц.

— Еще чего. Хотя уже начинаю об этом жалеть. Будь у меня криминальные наклонности, я бы точно знала, как сделать свою героиню живой. Правда, мы собственными глазами видели Ребекку Фишер, но та встреча мало чем поможет. — Вдохновение подстегивало меня, мысли избороздили морщинами лоб. — Придется искать другой способ вникнуть поглубже в проблему. Я уже заказала в Интернете книгу о Ребекке Фишер. Попробую поспрашивать жителей деревни, выясню, как к ней относились, попытаюсь узнать, какой она им виделась. Кто-нибудь из местных должен был если не дружить, то хотя бы общаться с ней по-соседски.

— Что ж, желаю удачи. Очень продуктивный у тебя сегодня выдался день, как я погляжу. И я очень рад, что у тебя наконец появилась новая идея. Замечательная идея! — Полную энтузиазма тираду он неожиданно заключил словами: — Считай меня тупоголовым мещанином, но хватит о высоком, я голодный как волк. Хочешь, я сам добавлю спаржу в наше праздничное блюдо?

За ужином Карл за обе щеки уплетал мою стряпню, у меня же аппетит пропал начисто, а голова напоминала взболтанную жестянку кока-колы — мысли так и бурлили. Разговор зашел о скором дне рождения его брата, Карл поинтересовался моими соображениями о достойном подарке, потом рассказал о ком-то из новых сослуживцев. Однако мысль о романе буквально прожигала дырку в моем мозгу, так что разговоры на любые другие темы я пропускала мимо ушей, хотя и делала все возможное, чтобы не выдать себя ни взглядом, ни словом. Мы столько времени отдали обсуждению моей новой идеи, что сегодня вечером я просто не имела права к этому возвращаться. Кроме того, в глубине души я чувствовала, что Карл не до конца понимает, как много значит для меня будущая книга.

К полуночи Карл уже похрапывал негромко и ритмично, а я лежала рядом с чугунной от мыслей головой. В какой-то момент я осознала, что не была до конца откровенной с Карлом, — не потому, что хотела ввести его в заблуждение, а потому, что сама боялась взглянуть правде в глаза. Описывая ему свою ошеломляющую, ни с чем не сравнимую радость обретения вдохновения, я интуитивно понимала, что со мной еще кое-что происходит: почти суеверный ужас, охвативший меня по дороге из магазина, медленно, но неуклонно обретал очарование.

Восторг рождения новой идеи. Тревога, связанная с источником ее появления. Когда начали вырисовываться первые смутные черты персонажей и сюжетных линий, оба эти чувства слились во мраке и сплавились в нечто единое, чему я не могла найти названия, — саднящее, шаткое, неуловимое.

Проснулась я раньше обычного. Карл еще крепко спал, часы на тумбочке у кровати показывали шесть с минутами. Обычно у меня и мысли не возникало подниматься в такую рань, но сегодня я не смогла побороть искушение выскочить из постели.