Паутина

Дитя первой любви — внешне ничего из ряда вон. У меня был отчим, две сестры и брат. Мать у нас одна, но разные отцы — опять же ничего, что вызывало бы косые взгляды или насмешки на детской площадке, ведь в такой же ситуации жили многие дети. Но когда я видела подобные семьи или читала о них, все они казались мне пришедшими из какого-то иного мира — мира свободы деторождения и случайностей, мира, где все дети одинаково желанны и любимы своими родителями. Ничего подобного не было ни в детстве моем, ни в юности. Сколько бы мама ни старалась относиться ко всем детям одинаково, актерства ей не хватало, и, когда мы собирались все вместе, якобы одной семьей, любовь ее и расположение были до боли очевидны. Иногда я ощущала на своих плечах груз ее вины и от этого сама чувствовала себя виноватой. Что она только не делала, пытаясь разговорить меня, когда мы оставались наедине. Помню, как минуты, когда во всем мире были только мы вдвоем, дразнили меня картинкой, какой должна быть жизнь…

— Не стоит тебе, солнышко, все время сидеть в своей комнате. Нехорошо это. Я за тебя волнуюсь. Ты не должна быть одна, без нас. Ты же знаешь, как сильно любит тебя отчим и…

Хлопок входной двери. Мамин взгляд, светившийся искренним чувством, стрельнул в ту сторону, виновато погас. В дом с дружным смехом вошли мой отчим, а с ним Тим, Эмили и Луиз. Стоило им увидеть меня на кухне, как атмосфера едва заметно, но все же изменилась. Перемена была слишком вежливой, чтобы испугать, слишком тонкой, чтобы вызвать бунт. Нечто ускользающее, не поддающееся определению.

Я была пресловутым камнем преткновения. Мухой в супе. Единственной неприятностью в большом деревенском, семейном в полном смысле этого слова доме.

На ринге в красном углу: нежелательная и совершенно нетипичная для благопристойного семейства подростковая беременность. Только давление родителей заставило Кей Джеффриз выносить и оставить ребенка. Отцом был даже не возлюбленный — просто парень из старшего класса, внимание которого настолько вскружило ей голову, что она не смогла отказать. Однажды вечером он подтолкнул ее дальше известного ей предела, а наутро не захотел ее знать. Результатом единственного свидания — если эту совместную ночевку вообще можно так назвать — стало дитя, не похожее на нее ни внешне, ни по темпераменту; дитя, чье появление на свет разрушило блестящее будущее, заранее спланированное со дня ее собственного рождения. Клеймо матери-одиночки она ощущала всегда и везде: в собственном доме, в соседских сплетнях, в том, что родители вмешивались во все — от времени кормления ребенка до марки подгузников. Без сомнения, то были самые мрачные годы ее жизни, при воспоминании о которых она содрогалась…

В белом углу: три запланированных и желанных ребенка, родившиеся в счастливом браке, на который ее родители уже и не надеялись, ведь на руках у нее был незаконнорожденный двухгодовалый довесок. И надо ж такому случиться — внебрачное дитя удочерил мужчина, которого она полюбила, замечательный надежный Билл Арнолд, готовый ради нее стать примерным отчимом. Потом родились дети, внешне и по характеру в равной степени походившие и на него, и на нее, — дети, чьи первые дни, месяцы и годы она вспоминала со сладкой ностальгической улыбкой. Дети из жизни, которая изначально была ей уготована, если бы школьный сердцеед в проклятый момент помешательства не повернул ее жизнь совсем в другом направлении. И если бы она не зачала меня…

Итак, трое детей, которые должны были появиться на свет, — против одного, которому здесь места не было. И как бы мы ни притворялись, равенства не получалось. В детстве я ощущала себя не плодом маминой школьной любви, а приемышем в семье, где один из родителей изначально не жаждал меня, а второй родитель охладел к идее отцовства, когда уже поздно было давать обратный ход. Жить в доме чужих людей, по мере возможности держаться в стороне, понимая, что само твое присутствие нервирует…

Глядя в окно поезда, я думала о Ребекке. Как и почему ее удочерили? Как она сама воспринимала свое положение в приемной семье? Ощущала ли она знакомое мне острое, щемящее одиночество? А эти изысканные вельветовые ободки для волос и золотые побрякушки — были ли они ширмой, за которой скрывалась отчужденность сродни моей? Как только поезд повернул на Дорсет, на фоне собственного размытого отражения в окне я увидела пышную зелень деревьев, купающуюся в лучах закатного солнца. И вдруг, буквально на секунду, вместо отраженного в окне своего лица я увидела лицо Ребекки с той самой фотографии с первых газетных полос — громадные прозрачные глаза, изящные черты и загадочная полуулыбка, которая могла скрывать что угодно.

22

В воскресенье мы с Карлом поехали в Пул, посмотрели триллер — выбирал фильм он, а я не возражала. Во время сеанса, держась за руки, мы жевали попкорн, смеялись, болтали — все как в былые дни в Рединге. После фильма поужинали в ближайшем ресторане. Внешне все стало как прежде, никто из нас за весь день ни разу не упомянул имени Ребекки.