Паутина грез

С приходом теплых весенних дней возникла новая напасть — аллергия. Малыша начали таскать по врачам, делать всевозможные анализы и пробы. Было принято решение убрать из его обихода все ковры, покрывала, пуховые подушки и прочее — не помогало. Даже в самые теплые, безоблачные дни Трой чихал и кашлял, у него постоянно слезились глаза, чесалось тело. Специалисты пичкали его лекарствами и уповали на то, что «с возрастом все пройдет». А мальчик от этого «лечения» потерял аппетит, стал вялым, апатичным, начал отставать в росте, а главное, потерял вкус к жизни. Теперь он, как маленький старичок, сидел в своем «гнездышке», углубившись в себя, играл или выдумывал новые оригинальные игрушки. Некоторые его идеи были настолько хороши, что Тони по эскизам брата запустил в производство новые модели.

Весной отчим начал учить меня верховой езде. Он был прекрасным наездником, так что не понадобился даже тренер. Первые маршруты пролегли по берегу и тропам Фартинггейла. Трой отчаянно хотел ездить с нами на своем пони, но врачи категорически запретили ему любые контакты с животными: ни щенка, ни котенка, ни даже хомячка! Горько было видеть, как он, стоя рядом с воспитательницей, грустно смотрит нам вслед. И я ничем не могла помочь ему!

Той зимой и весной мать была счастлива и спокойна. Я делала все, как она хотела, — проводила выходные с Тони, занимала все его свободное время и тем самым освобождала ее от этой «тяжкой повинности». В будни отчим обычно был очень занят на службе, и, как я поняла из их разговоров, часто они вообще не виделись целыми днями. Меня поражало, куда могла исчезнуть та пламенная страсть, то волшебное, могущественное чувство, которое разбило нашу семью и соединило сердца двух пылких любовников.

Всю зиму и начало весны от папы регулярно приходили письма и открытки. А потом целый месяц не было вестей. Я уже начала бояться, не случилось ли что-нибудь с папой, как вдруг пришло письмо. И в нем я прочитала одно имя, новое имя, которое отец упоминал непосредственно и с удовольствием.

«А сегодня мы с Милдред Пирс обедали на Елисейских полях — так начиналась одна из страниц его письма. — День стоял чудесный, улицы были полны людей со всех уголков света. Настоящий парад. Впервые за много лет я как следует отдохнул, отвлекся и расслабился. Мы ходили по музеям, и я даже позволил ей затащить себя на Эйфелеву башню. Милдред прекрасная спутница».

Кто такая Милдред Пирс? Я просмотрела все папины письма, но он ни разу не писал о ней. Кто она — секретарь, родственница, коллега по бизнесу? Отец говорил о ней как о хорошем, старом друге, но не просто друге… Чем-то покоробили меня слова: «Милдред — прекрасная спутница». Сколько ей лет, интересно? Вдруг она примерно моего возраста? Вдруг она надолго завладела его вниманием? Это мне надо было сидеть с папой на солнечных Елисейских полях! Я должна была лазить с ним на Эйфелеву башню! Это нечестно, несправедливо!

Тут же я отругала себя за эгоизм — пусть папа отдохнет раз в жизни, хоть бы и в компании таинственной Милдред Пирс. С нетерпением я ждала следующего письма и гадала, будет ли она упомянута в нем. Но вместо этого пришло известие, что его возвращение в Штаты откладывается. О причинах отец не писал, но сработала врожденная женская интуиция, и между строк я прочла, что основания эти исключительно личные. И я испугалась. Неужели мои отношения с отцом под угрозой? С тех пор каждую открытку брала со страхом. И наконец получила ту, которой боялась и которую ждала.

В начале июня отец сообщал, что через полтора месяца возвращается на родину, с нетерпением ждет встречи со мной, мечтает познакомить нас с Милдред Пирс. Я понимала, что должна радоваться за отца. Наверное, он действительно встретил родственную душу.

«Мы с Милдред во многом похожи, — писал он. — У нас общие интересы, она мягкий, милый человек. Уверен, что тебе она понравится. У нее способность радовать людей; а мне она будто вновь солнце зажгла на небе».

Эх, папа, папа… Разве не я раньше радовала тебя? Разве не я была твоим солнышком? Возможно, ты забыл меня, гуляя по Европе? Неужели мне придется делить тебя с кем-то?

А вдруг я не понравлюсь этой Милдред Пирс? Вдруг она начнет ревновать? И не захочет бывать рядом со мной? Неужели ты сможешь отдать предпочтение ей?

Я смотрела и смотрела на любимую папину фотографию и все не решалась задать себе самый страшный вопрос: если у отца появится новая семья, куда денусь я?

Однажды вечером в начале лета Тони объявил за ужином, что намерен отправиться в деловую поездку по Европе. В отличие от прежних времен, мама не расстроилась, не надулась, не обиделась, как это обычно делала в ответ на папины заявления подобного рода. Наоборот, она проявила понимание и заинтересованность и начала расспрашивать Тони подробно.