Павел Филонов: реальность и мифы

Спустя некоторое время говорили, что Филонов ведет жизнь отшельника и усердно работает. На одной из выставок появились его работы. Это были портреты, ювелирно нарисованные. Выразительные лица и ткани выписаны до предела. Одна работа особого характера. Весь холст покрыт разными цветными точками, рисующими какой-то сложный узор. В узоре видны фантастические существа. Рядом с холстом повешена небольшая рамка. В ней короткий текст, поясняющий изобретенное Филоновым «аналитическое искусство».

Кропотливо записанные холсты стали появляться чаще. Они издали напоминали плотно, одна к другой наклеенные разного цвета почтовые марки.

Филонов часто вел с молодежью беседы по вопросам искусства. Успех он имел громадный. Молодежь ломилась на его лекции, негде было яблоку упасть.

Я был на одной из его лекций, которая растянулась на четыре вечера. Лекция была посвящена «аналитическому искусству», но первые три вечера Филонов разбирал искусство от древних времен до наших дней. Говорил он без всякой бумажки, держа в руке кусок мела, и все время им тряс. Свою лекцию он пояснял рисунками мелом на черной доске, очень выразительными. Рисунки поясняли характерные особенности искусства той или другой эпохи. Надо сказать, что Филонов был очень талантливым оратором, умевшим увлечь слушателей. Четыре вечера подряд, не наводя скуки, он очень образно говорил об искусстве Египта, Ассирии, Греции, Византии, об эпохе Возрождения, о русском искусстве и закончил разбором творчества И. Е. Репина, которому дал высокую оценку^[381]

. Затем, многозначительно замедляя речь, объявил: «Но это все только подготовка к „аналитическому искусству“».

— А аналитическое искусство — это вот что. — И обвел всех присутствующих многозначительным взглядом. — Все реалисты рисуют картину так, — при этом он мелом нарисовал на доске угол дома. — Вот около этого дома надо изобразить телегу с лошадью. У Владимира Маяковского такая картина выглядела бы так. — Филонов рисует лошадь, запряженную в телегу, против угла дома. — Вот пример обычного изображения, как это принято делать. Представьте себе, что около угла дома есть дверь в магазин, — рисует дверь, — а из магазина выходит женщина с покупками, — рисует женщину. — Эта женщина видит лошадь спереди.

Филонов рисует лошадь, помещая ее голову на хвосте нарисованной ранее лошади.

— Над входом в магазин находится окно, — рисует окно, — а в окно смотрит человек, ему эта картина сверху видится совершенно иначе, — Филонов рисует на том же месте лошадь, увиденную из окна. — А лошадь это место видит совершенно иначе, — и снова рисует.

Я сидел в первом ряду около лектора и задал ему вопрос:

— А если около лошади пролетит воробей?

Филонов невозмутимо ответил:

— Воробей эту картину вот как видит, — и начертил на доске, испещренной разными линиями, еще какие-то черты. Потом добавил: — А муха, севшая на брюхо лошади, видит вот как, — и пояснил рисунком.

При этом он смотрел доверчиво, по-детски, с таким выражением лица, которое как бы говорило:

— Видите, как все это просто и ясно.

— Это Савонарола, убежденный Савонарола, — сказал мне на ухо сидевший рядом со мной художник Александр Васильевич Скалон^[382].

Всю жизнь Филонов прожил подвижником. Жил очень бедно и постоянно был занят искусством, убежденный в своей правоте. Умер он в первые месяцы блокады Ленинграда, во время Великой Отечественной войны.

П. Д. Покаржевский^[383]

Мои воспоминания^[384]

<…> Теперь об учебе в Академии. Как и все, я начал с 1-го курса живописного отделения, где преподавали Савинский, Творожников и по рисунку Залеман. Интересно сравнить программу того времени с нашей^[385]. Рисунок на I-м курсе начинали с целой обнаженной мужской фигуры, живопись с обнаженного мужского торса, на II-м курсе голова с руками и на III-м целая фигура. А у нас сейчас на I курсе начинают с головы.

По рисунку Залеман и Ционглинский дежурили одновременно, но приемы рисования у каждого были разные. У Залемана рисовали на белой бумаге итальянским карандашом, причем Залеман любил подробный анатомический рисунок. У Ционглинского рисовали на серой бумаге (большого формата) углем, применяя, на светах и в бликах, мелок. Эти два способа или два приема существовали одновременно, не смешиваясь, одни студенты выбирали аудиторию Залемана, другие — Ционглинского.

<…> В мое время требовалось не только теоретически знать анатомию, ответив по билету, но и нарисовать кости и мышцы на доске (наизусть). Вот в связи с этим и произошел со мной случай. Курс анатомии разделялся на два года, в первый год сдавали голову, кости и мышцы руки, во второй год — кости и мышцы ноги, грудную клетку спереди, сбоку и сзади. На экзамене требовалось нарисовать сначала кости (части тела по билету), а затем одеть части тела мускулатурой. К экзаменам готовились круглый год, т. к. на каждый курс получалось [вызубрить] по 30 рисунков. <…>

Ян Францевич Ционглинский