Павел II. Книга 1. Пронеси, господи!

Трое советских солдатиков, все как один в серых шинельках, малорослые, уроженцы, понятно, какой-то из наших обширных среднеазиатских республик, дружно вздохнули и отвалились от тела капитана. Четвертый, в неопределенной одежде, но с низко опущенным капюшоном, наклонился и аккуратно застегнул на капитане брюки: ни одна часть тела у этого небольшого, но тем не менее очень высокого пленника, не должна быть отморожена, — тем более такая часть, от которой зависит продолжение рода. А холод стоял злющий, минус двадцать пять, да еще ветер к тому же. Но мерзнуть пленнику оставалось недолго.

Хуан помог завернуть пленного в брезент, проверил тщательность укупорки, пожал руки всем трем товарищам. Потом незаметной тенью скользнул возле аэропорта, зашел в него, вышел с другой стороны и двинулся в сторону города. Идти туда было ой как далеко, и холодно к тому же, но даже на попутную машину тратиться он не мог, все деньги шли сейчас на Люсю. С одной стороны, конечно, население страны-противника из-за Люси увеличивалось, но с другой — как же забыть о том, что и Урал, и эта самая его столица, Свердловск, в конце концов не что иное, как незаконно отторгнутая ханьская территория? Согревала мысль о том, как гладко прошла сегодняшняя операция. Разве не соответствовало историческим предначертаниям председателя Мао Цзэдуна, заблуждавшегося кое в чем, конечно, но теперь, после разоблачения банды четырех, посмертно набравшего новую высоту полета творческой марксистской мысли, — то, что законный наследник российского престола, которого, как Хуану стало известно и по своим каналам, и из пекинских сводок, Советы собирались в ближайшее время объявить царем для придания видимой законности продолжающейся оккупации исконно ханьских земель, разве не прекрасно было то, что этот наследник находится теперь в надежных и честных руках, через несколько часов будет переправлен в Благовещенск, там аккуратно запакован в брикет кедрового кругляка, а потом, в обмен на махровые полотенца и бывшие английские, ныне китайские авторучки, вывозимые из КНР, попадет к пограничникам в крохотном Хайхэ, городке на китайской стороне Амура: там этого кедрового пакета уже ждут с нужными инструкциями. А после — ведь и сам-то наследник будет как благодарен за предоставленную возможность перековаться в истинного борца с советским социал-империализмом и гегемонизмом! А кормить его там, в Китае, будут исключительно хорошо, сытной китайской едой, даже три раза в день. Китайского императора они тоже хорошо кормили, он хвалил, хотя был маньчжур. Так что и мы их императора не обидим, только вот перекуем. Мы ведь их даже не оккупируем, хотя уже давно пора свое, законное отобрать. Так думал Хуан и тяжелой, долгой, почти ничем не освещаемой дорогой брел в Свердловск, и было ему даже не холодно.

Примерно в эти же часы на берегу заледенелого, лишь кое-где от теплых сточных вод протаявшего озера Шарташ, при столь же скудном освещении, другой капитан, а именно Жан-Морис Рампаль, производил последние приготовления к далекому пути. Днем, посредством полутора бутылок загадочной жидкости под этикеткой «Мицне», ему с трудом удалось связаться с Джексоном и получить разрешение на сопровождение Софьи куда бы она ни последовала, однако без использования общедоступных транспортных средств. Как всегда в инструктажном королевстве полковника Мэрчента, причины такого запрета были покрыты мраком. Для Рампаля же это означало, что он волен бежать, плыть, ползти, в основном же лететь за Софьей, но при помощи одной лишь собственной мускульной силы. После окончания связи Рампаль проклял страшными словами покойного Петю Петрова, из-за которого полез на связь, и Софью тоже проклял, и горькую свою оборотничью судьбу — тоже. Летать в такую погоду даже хуже, чем бежать, плыть или ползти, в воздухе еще холодней. А как, спрашивается, еще доберешься до Москвы в таком случае — распроклятая царевна смотается туда с часу на час!

Но верность долгу Рампаль хранил неукоснительно. Он рассчитал по крайней мере одну трансформацию, позволяющую одолеть расстояние от Свердловска до Москвы в не очень большой отрезок времени, точней, ночей за шесть или семь, притом относительно комфортабельно и не привлекая ничьего внимания. Комфортабельно, конечно, только в смысле тепла, крыльями махать все одно придется. Для этого превращения, как быстренько выяснилось по пресловутой формуле Горгулова-Меркадера, пришлось, увы, съесть почти триста советских купюр достоинством в один рубль, со средней степенью потертости. Их Рампаль наменял по магазинам за несколько часов, потом собрал в своих жилых руинах нехитрые и немногочисленные пожитки, из коих наиболее ценен был пакет с недорасшифрованной частью рисовых записей, как-то забытый Павлом Романовым при отъезде, — и был готов к отлету.