Павел II. Книга 1. Пронеси, господи!

Засылать второго агента по телепортационному каналу не было никакой возможности: он опять попадет на улицу имени этого самого диссидента прошлого века и угодит в зубы тому же самому чудовищу, которое, получается, слопало Найпла. Переориентировка же камеры требовала месяца с лишним. Где его взять, месяц этот? Значит, надо засылать консервативными методами, через туристические каналы, через дипломатические, сбросить его на парашюте, переправить под водой. Впрочем, на то есть референты, чтобы решать, какой способ сейчас лучше. И, конечно, засылать сейчас надо не одного агента, а группу. А на всякий случай подготовить и вторую смену поиска, если первые пропадут. В первой будут, предположим, обычные телепат-сержанты, а к ним два… да нет, одного хватит, один, значит, телепат-майор, нечего бросаться телепатами, у русских вон вообще ни одного приличного нет, по меньшей мере официально, на жалованье. Да, три пары, как бы супружеские, а к ним испытанного майора. Ну, а для их подстраховки нужен кто-то из первоклассных, серьезных, несомненно, из сектора трансформации. Тот же Кремона подошел бы, скажем, хотя, конечно, засылать к Советам выходца с того света рискованно, это вроде как щуку в реку. С сектором трансформации, с оборотнями, если говорить проще, у Форбса уже полгода был чуть ли не разрыв дипломатических отношений: всемирная вакханалия поддержки поляков, когда и Папа Римский — поляк, и свежий Нобелевский лауреат — поляк (еще не назначали, но ван Леннеп год назад объявил его имя), и помощник президента по национальной безопасности — тоже поляк, вакханалия эта самая нанесла Колорадскому центру ощутимый удар. Едва только одряхлевший донельзя прежний заведующий сектором трансформации Порфириос ушел на пенсию, на его место был назначен поляк, опять же, причем никому не ведомый и, как оказалось, не оборотень никакой, вообще человек посторонний. Традиционно сектор этот был наиболее независимым в ведомстве Форбса, собственно, начальник сектора Форбсу даже и не подчинялся. И вот уже шестой месяц шел с тех пор, как маг Бустаманте по приказу Форбса заточил этого самого заведующего в бутылку, и лишь таким образом удалось положить конец гнусностям, которые новоявленный поляк-заведующий творил у себя в секторе, заставляя оборотней превращаться в различных кинозвезд. Тем не менее даже заточенный в бутылку поляк-не-оборотень оставался заведующим, с которым приходилось считаться, которого приходилось уговаривать, подкупать, шантажировать, но ничего нельзя было ему, гаду, приказать.

Все эти вещи успел передумать Форбс за те короткие мгновения, пока скоростной лифт уносил его в недра Элберта, в директорский кабинет. Там Форбс немедленно ткнул кривым пальцем в одну из сотен клавиш, завершавших верхнюю часть его рабочего стола наподобие органного пульта. На пороге возник маленький негр с тремя листками бумаги в розоватой лапке. Неслышно подал и исчез. Форбс почитал с минуту. Больно уж древний метод, впору сыщика в гороховом пальто вспомнить. Но Джеймса спасать нужно, так что пока сойдет и это. Три «супружеские пары»… Пусть вылетают немедленно, на самолете Аэрофлота из Нью-Йорка, ясное дело, не на «боинге» же из Денвера! Пусть. Ну, и седьмого туда же. Подагрическими пальцами медленно вывел Форбс под списком предложенных референтом шести фамилий — седьмую: ЭБЕРХАРД ГАУЗЕР. Ну-ка, пусть поработает. Уже восьмой месяц брюхо отращивает. Пусть.

Форбс отодвинул папку. Дело было сделано. Ничем больше он помочь не мог, а решать вопрос с гнусным Аксентовичем прямо сию минуту он просто не в силах был себя принудить. Вообще сегодня этим заниматься было бы особенно отвратительно, вечером Бустаманте соглашался заставить цвести папоротники в генеральском саду, и можно было устроить настоящий «праздник любования цветами». Почти до утра. Нужно ли еще что-то старому человеку? И, мысленно уже облачившись в кимоно, побрел Форбс в личные апартаменты.

* * *