Печально известный наследник (ЛП)

Эш проделал свой путь через Уэльс, где новости о его существовании с меньшей вероятностью достигли ушей его братьев. Он переезжал из города в город, нигде не задерживаясь надолго и никому не позволяя сблизиться слишком близко. Это была удивительно прибыльная и захватывающая жизнь, которую он сам себе устроил. Кто-то может назвать это нечестной работой, но он продавал людям надежду, а в надежде не было ничего постыдного.

Когда Эш не сразу ответил, Стэплтон продолжил: “Отсюда на север до Оксфорда и на юг до Хэмпшира. Хэмпшир был бы хорош в это время года. Был бы не прочь подыскать там дом и провести там лето. Мы могли бы найти каких-нибудь женщин ...”

“У нас только два правила, приятель. Ты знаешь, что остаться - значит нарушить одно из них”.

“Да. Я знаю”. Стэплтон приостановил работу с кистью, глядя на Эша. “Но я также знаю, что могу потерять хвост, покидая город быстрее, чем кто-либо в этом бизнесе”.

“И ты думаешь, что спокойное лето в Хэмпшире подошло бы таким, как мы? Чем мы будем развлекаться? Гулять и наслаждаться пейзажем?” Эш рассмеялся при мысли о том, что они вдвоем будут отдыхать вместе, как пара почтенных тетушек.

“Вы слышали, как я упомянул о женщинах”, - ответил Стэплтон с усмешкой.

Он не мог говорить серьезно. Эш покачал головой. “В Хэмпшире полно вдов - и не самых забавных. Старых и ожесточенных”.

“У вас там была стычка с вдовой, не так ли?” Спросил Стэплтон со смешком. “Тогда в Оксфорде?”

“Или, может быть, наконец пришло время”, - сказал Эш, пробуя возможные варианты. Визитка Сент-Джеймса заполнила его карман и мысли.

“Время”, - повторил Стэплтон. “Ты же не шутишь, Клобейн. Лондон?”

“Ты хочешь развлечений на лето. Я хочу...” Эш замолчал, услышав звук, доносившийся со двора гостиницы. Вытянув шею, чтобы разглядеть что-нибудь в просвете между зданиями, он увидел, как лорд Брэкстон слезает с лошади и осматривает гостиницу. Прибыли люди из Бата. В этом и заключалась проблема потери кого—то на дороге - они не оставались потерянными надолго.

“Забудь о львах. Я обнаружил, что мне очень нравятся собаки”. Он также был неравнодушен к собственной голове. Мужчины их пока не заметили, но это ненадолго. Если они ускользнут сейчас, то могут сбежать навсегда.

Стэплтон кивнул и встал, отряхивая руки о бриджи. “ Вам повезло, что я так же искусен в обращении с кистью, как и с вожжами вашей кареты.

“Действительно. Возможно, тебе захочется поскорее взять бразды правления в свои руки, если мы хотим покинуть эту гостиницу свободными людьми”.

Стэплтон помолчал, глядя на Эша через окно кареты. “ Значит, в Лондон. Вы уверены?

Серьезность момента отразилась в глазах его друга. Они оба знают, что это означало.

“Лондон”.

* * *

Слава богу, кадриль дала ей возможность дышать полной грудью, потому что вальс с этим конкретным джентльменом мог привести к ее безвременной кончине.

Эванджелина отработанными шагами обошла лорда Уинфилда и протянула ему руку, не обращая внимания на сильный аромат его одеколона. Неужели он действительно искупался в этом мерзком зелье, прежде чем отправиться на бал сегодня вечером? Она сделала самый маленький вдох, на который осмелилась, сосредоточившись на своих шагах.

Изгиб ее запястья находился в точном соответствии с инструкциями по танцам, на которых настояла ее мать после прошлого сезона. Она шагнула вперед, указывая носком расшитой бисером туфельки, пока он не показался из-под ее бального платья. Все шло по плану.

Ее мать организовала этот сезон до секунды, и в эту секунду она исполняла идеальную кадриль, несмотря на явную нехватку воздуха вокруг ее партнера по танцу. Она вздернула подбородок под приятным углом и улыбнулась его светлости. Вернувшись к нему, она легким, как перышко, прикосновением положила ладонь ему на плечо. Еще две улыбки, и этот танец был бы окончен.

Это правда, большинство леди позволяли музыке определять продолжительность танца, но для Эванджелины танцы сводились к множеству отработанных па, двум элегантным реверансам, не более чем одной задержке руки на плече джентльмена и пяти улыбкам.

Если бы она делала каждый шаг так, как отрепетировала, она нашла бы себе пару, которую одобрила бы ее семья. Кем бы он ни был, это не имело значения — даже его светлость Кельн. Если Эванджелин Грин и могла что-то сделать хорошо, так это одеть роль и сыграть ее без изъянов. Роль жены ничем не отличалась бы от роли дочери, сестры, кузины и подруги. Она была достаточно искусна в том, чтобы нравиться окружающим, и муж не был бы исключением. Она носила подходящие платья, идеально отвечала тем, кто обращался к ней, и всегда тепло улыбалась своему мужу.

Чего еще он мог хотеть? Если уж на то пошло, чего еще могла хотеть она?

В прошлом сезоне было время, когда она думала, что хочет выбрать другой путь, но она ошибалась. В конце концов, ее мать была права — ей нельзя было доверить самой выбирать свое будущее.

“Я так наслаждаюсь кадрилью, лорд Уинфилд”.