Печать правосудия

Чтобы понять, что в ОБНИС всё не в порядке, достаточно было посмотреть на Шумякина.

Вроде государственное учреждение, бумажка бумажку покрывает, бюджеты из Москвы спускают. К тому же ОБНИС – самая влиятельная служба среди всех ведомств внутренних дел. Почему всё шло через жопу?

Шумякин, на которого без слез нельзя было смотреть, из кожи вон лез, чтобы навести хоть какой-то порядок. По крайней мере мне так казалось. Про ревизора из надзорного отдела он мне сам сказал; позже я узнал, что врачи, которые меня лечили, помогли не без вмешательства подполковника, а в конце – почти суицидальный визит к Скору. И дураку было понятно, что пенсионер-печатник никому ничего не должен. Шумякин в очередной раз извернулся и что-то ему предложил.

– Разве в ОБИНС нет школы или лагеря бойскаутов, где меня должны подготовить? – спросил я по этому поводу.

– Есть. Там они научат тебя стрелять и заполнять бумажки, а тому – как быть печатником – тебя может научить только настоящий печатник.

В общем моими первыми обязанностями – меня официально взяли на службу в ОБНИС курсантом – стали уроки у Скора. Честно сказать, я бы предпочел стрелять и бегать по полигону. Часы в квартире пенсионера проходили куда более скучно.

Вот уже четвертый раз под сопровождением Шумякина я пришел на занятия. После той самоволки за мной вели круглосуточный контроль. Шумякин сказал, что со временем его снимут, но пока нужно восстановить доверие. На занятиях я в основном… дышал. И слушал. Дышал и слушал.

– Секрет к использованию силы печатника в состоянии тела и разума, – отмачивал фразы из статусов в социальных сетях Скор.

– Только сумев обуздать себя, ты сможешь обуздать других.

Ауф!

Пропустить занятия, потому что у меня болит голова или температура тридцать шесть и семь – не вариант. Скор был профи. Я своими глазами видел его скорость и силу. И всё же его болтовня меня утомляла. Тем более, что мне нужно было закончить с одним делом, время работало против меня. Шаолиньские приколы Скора лишь злили и делали меня нетерпеливым. Нужно было действовать, а не считать вдохи и выдохи.

– Не думаю, что из него что-то получится, – после четвертого занятия сказал Скор и закрыл переборку в свой бункер.

Шумякина это расстроило.

– Ему нужен особый подход, – передал ответ Шумякин, когда привел меня на пятое занятие.

Охрененное общение.

Проводя свободное от обучения время в отделении, я часто пытал Курочкина. Мы сидели в одном кабинете. Лейтенант числился помощником Шумякина, хотя за две недели в ОБИНС я ни разу не видел, чтобы второй давал указания первому. Они почти не общались. Курочкин занимался другими делами. По плану я должен был изучать устав печатников и сотрудников по борьбе с незаконным использованием способностей. Я прочитал его от корки до корки, но без внутренности. Первую и последнюю страницы. На обеих трижды клевал носом, зато хоть с Курочкиным можно было поболтать.

От него я узнал, что Скор один из немного печатников, доживших до пенсии. Курочкин и другие обники гордились, что Скор служил в их отделе. Пенсионер висел на стенке почета. Лейтенант наизусть знал количество удачных печатей Скора и по памяти мог перечистить имена преступников по его самым громким делам.

– Прости парень, но став печатником, ты обретешь слишком много врагов, – как-то сказал мне Курочкин. – И лучше тебе в таком случае брать пример со Скора. Он не только ставил печати, но и развивал другие способности. Это и помогло ему выжить.

О способностях Курочкин не трепался. Как я понял позже – на разговоры о способностях в ОБНИС было наложено негласное табу. Обники боялись утечки, которая поможет их врагам. И все же одну способность Скора я видел своими глазами. Используя силу, он мог перемещаться с бешеной скоростью. Тут Курочкин прав. Такая способность явно прибавляет шансов выжить в передряге.

Единственное занятие со Скором, которое казалось мне не лишенным смыслом – это борьба. Так он её называл. Скор наполнял руку энергией и просил истощить её; я обхватывал его запястье и пытался применить все те техники, которые мы проговаривали. Спокойствие тела, разума и прочая херота. Мне нужно было отнять часть его сил и запечатать в себе. За пять занятий у меня ни разу не получилось, хотя время от времени я ощущал что-то необычное.

– Ты должен уловить колебания, – говорил он. – Наложить печать – это искусство. Ты должен быть настолько сильным и уверенным, насколько твой противник слабым и растерянным. Мощь твоих колебаний должна заглушить трепет его колебаний. Ты должен поглотить эту энергию. Аннигилировать её. Овладеть.

– Вот так?! – я сжал кисть Скора изо всех сил.

– Твою мать, ты мне кисть сломаешь! Отпусти!

– Простите.

– Занятие окончено.

… … …