Печать света

— Выдумаете тоже, месье Анри, — возмутилась горничная. — Повар уж как-нибудь сама справится, а вас я на кухню не пущу, а то опять булочек на всех не хватит.

Ага, подумала Мири, продолжая творчески хлюпать носом, значит, названого братца зовут Анри.

— Не уезжай, пока мы не поговорим, слышишь, Анри? — слабым голосом позвала она.

Он обернулся, кивнул, по губам скользнула улыбка, и он осторожно прикрыл за собой дверь.

Для Мириам следующие несколько минут прошли довольно сумбурно: она не давала и слова вставить Эмилю, размазывая по щекам слезы и рассказывая, как она прилетела из Москвы, и оказалось, что бабушка совсем слаба, и она ни на минуту не отпускала от себя внучку, им так о многом надо было поговорить, а потом она умерла, а похороны — это такой ужас… А ночью, ты только представь! Ночью в дом залезли воры, и если бы не братец Анри! Они стреляли! А потом полиция просто чуть не добила ее своей въедливостью и дурацкими вопросами…

Эмиль оттаял, гладил ее по голове и уверял, что если бы она только позвонила, то он сразу примчался бы… И что впредь он будет сам за ней присматривать и заботиться. И вообще — все эти командировки ужасно вредны для семейной жизни! Надо этот вопрос тщательно продумать, потому что муж и жена должны быть вместе, и жена должна следовать за мужем, а не мотаться невесть где.

В голове Мири звякнул тревожный сигнал. Это что он такое говорит? — возмущенно поинтересовался внутренний голос. Внешне все осталось как было, но внутри она ощутила странное раздвоение. Одна половинка совершенно искренне печалилась из-за смерти бабушки и радовалась, что вот рядом наконец появился кто-то, на чьем плече можно поплакать, и он защитит от всего, убережет, возьмет на себя ответственность… Но какая-то часть Мири смотрела на происходящее словно со стороны, и взгляд этот, отстраненный и насмешливый, подмечал, что Эмиль поворачивается так, чтобы она слезами и соплями не испачкала его пиджак, что ему не нравятся ее опухшие от вчерашних слез глаза, а уж комментируя «жена должна следовать за мужем», внутренний голос разошелся так, что и повторять неудобно.

Голос Терезы за дверью объявил, что завтрак подан.

— Иди, я только умоюсь, я быстро…

Эмиль отправился в столовую. Мири умылась, махнула рукой на макияж — с такими глазами сделать ничего нельзя, нужны компрессы и маска. Поэтому она просто расчесала волосы, встряхнула головой — темные тяжелые пряди упали, затенив лицо. Она переоделась, надушилась и только потом появилась в столовой.

Мужчины завтракали, и Эмиль внимательно слушал рассказ Анри о «внуках» старой Мириам.

— Вам это представляется странным? — спросил Анри.

— Нет, почему же? — Эмиль с аппетитом ел превосходный омлет. — Видимо, она именно так — адресно — понимала благотворительность.

Анри промолчал, но Мири заметила, как застыло на секунду его красивое лицо.

— А чем вы занимаетесь? — спросил Эмиль.

— Я учусь в школе дизайна в Париже, — охотно ответил молодой человек.

Подле стола материализовалась Тереза и положила перед Мири серебряный поднос с листочком бумаги.

— Для вас телефонограмма, мадемуазель Мириам.

— Спасибо, — Мири кивнула, но, прежде чем развернуть листок, добавила:

— Нам нужен еще кофе, Тереза.

— Да, мадемуазель Мириам.

Девушка тихонько вздохнула: до прояснения ситуации прислуга возвела ее в ранг хозяйки дома. Не сказать, что это радует, но что делать… Она развернула листок, пробежала его глазами. Сообщила мужчинам:

— Оглашение завещания состоится сегодня в два часа дня. Нотариус приедет сюда, и я прошу присутствовать вас обоих.

— Обоих? — переспросил Эмиль, и Мири решила было, что он считает неловким собственное присутствие на церемонии, но тут он бросил очередной холодный и подозрительный взгляд на Анри, и девушка догадалась, кто именно лишний. Она не успела ничего сказать, Тереза возникла подле стола с кофейником в одной руке и серебряным подносиком в другой.

— Телефонограмма для месье Анри, — и она поставила поднос подле его локтя.

Тот быстро пробежал глазами листок и насмешливо поклонился Эмилю.

— Я приглашен присутствовать при чтении завещания. А вы?

— Его пригласила я, — быстро сказала Мири, желая купировать конфликт в зародыше. — Мы собираемся пожениться, и это будет правильно.

Анри склонил голову, признавая если не правоту девушки, то ее волю поступать, как заблагорассудится.

После этого за столом воцарилось молчание, и Анри, отодвинув тарелку, поднялся.

— Благодарю тебя за завтрак, сестра. Тереза, передайте повару, что омлет был выше всяческих похвал. А теперь позвольте откланяться. Я вернусь к двум часам. Доброго дня.

И он ушел.

Вот черт, Мири расстроилась. Почему-то ей ужасно хотелось пообщаться с названым братцем, хотя она даже не представляла, о чем будет с ним говорить. Да и вообще — если бы бабушка считала, что у них есть нечто общее, она познакомила бы родную внучку с приемышами гораздо раньше, разве нет?