Педагогическая непоэма. Есть ли будущее у уроков литературы в школе?

Как же нам часто в старших классах не хватает вот этого непосредственного, живого, эмоционального, если хотите, по-детски наивного отклика на стихи.

И как же часто мы убиваем этот непосредственный душевный отклик на стихи.

Вот передо мной официальное издание материалов по ЕГЭ «Литература 2010». Там есть и «Критерии проверки и оценки выполнения заданий с развернутым ответом». Есть тут оценки и для измерения «уровня владения теоретиколитературным материалом». На мой наивный взгляд, весь этот материал необходим не сам по себе, а как инструмент постижения прочитанного. Ан нет. Если ученик, «уместно применяя соответствующие литературоведческие термины и объясняя функции тех или иных литературных приемов», тем самым обнаруживает высокий уровень владения теоретико-литературным материалом, то он получает по этому разделу 3 балла. А если ученик «не использует литературоведческие термины», то не видать ему ничего кроме 0.

А я вспомнил знаменитую статью В. Непомнящего в четвертом номере журнала «Вопросы литературы» за 1965 год – «Двадцать строк (Пушкин в последние годы жизни и стихотворение “Я памятник воздвиг себе нерукотворный…”)».

Автор поставил перед собой трудную задачу:

...

«помочь приблизиться этим двадцати строкам, на время оставив их хрестоматийную славу на второй план».

Потом, отвечая своему оппоненту, Непомнящий скажет:

...

«Я попытался помочь творческому, думающему преподавателю представить “Памятник” не только как двадцать строк текста, подлежащего школьному разбору, но как событие прекрасной и трагической жизни».

Стихотворение Пушкина было в этой статье прочитано не как стихотворение о собственных заслугах перед современниками и потомками (так оно трактовалось в тогдашнем школьном учебнике), а как стихотворение о судьбе и миссии поэта.

Появление этой статьи было событием. Одни приняли ее восторженно. Другие, в том числе и маститые пушкинисты, с резким неприятием. Так, Д. Благой утверждал, что статья Непомнящего «отвергает идеалы подлинной идейности, гражданственности, народности», что она воспитывает эстетических снобов. В то время это было почти что политическое обвинение.

Отвечая Д. Благому, В. Непомнящий писал через год в тех же «Вопросах литературы»:

...

«Мне казалось, что прекрасный художественный образ потому и прекрасен, потому и вечен, потому и волнует, что, возникая из волнующей современности, заключает в себе единство современного и вечного, их неразрывную общность».

И еще, что сегодня в контексте нашего разговора звучит особенно актуально:

...

«Мне очень хотелось напомнить, что нельзя механически размывать художественнее произведение на “мозг” и “тело” и выдавать часть за целое».

Но Непомнящему хорошо: ему не надо сдавать экзамен в современной его форме. Ни тебе тоники, ни силлабики, ни тропов, ни размера, ни рифмы, ни поэтического синтаксиса. Только несколько слов о звукописи первой, второй и последней строфы. Нет, не владеет Валентин Семенович Непомнящий «теоретико-литературными знаниями».

Несколько лет назад я предложил одиннадцатиклассникам сопоставить стихотворения Блока «Россия» и «Коршун». Это был школьный тур литературной олимпиады.

...

«“А ты все та же…” Слова эти из стихотворения “Россия” будут повторены через 8 лет в стихотворении “Коршун”. “А ты все та же…” Но это исконное, всеобщее, вечное наполнено в этом стихотворении, написанном в год мировой войны, другим смыслом. Пожалуй, лишь одно слово – “краса”, да и то в строке “В красе заплаканной и древней” как-то перекликается с тем, что было в “России”. Но там краса была “разбойная”, а вместо “заплаканной” – “слезы первые любви” и “одной слезой река шумней”».