Педагогическая непоэма. Есть ли будущее у уроков литературы в школе?

Все это началось в 2003 году. В третьей декаде марта (до экзаменов всего неполных два месяца!) публикуется «Перечень для подготовки к письменному экзамену по литературе за курс средней (полной) школы в 2002–2003 учебном году». В списке 500 тем. Потом они будут разбиты на блоки: по пять тем, а в день экзамена по телевизору будет показано, как из барабана будут вынимать шар с номером того блока, который предстоит писать ученикам данного региона.

В интервью «Известиям» я сказал тогда:

...

«Я видел за полвека работы в школе много безумств, но такого не было никогда. С апреля месяца во всех школах России прекратится преподавание литературы. Потому что и ученики, и их родители, и администрация школы будут требовать от учителя литературы только одного: темы, темы и темы».

Газета дала шапку:

...

«С 1 апреля преподавание литературы закончилось».

Не буду говорить сейчас о том, что многие темы выходили за рамки программы. Поражали сами по себе формулировки. Вот всего лишь несколько примеров.

«Тема греха, возмездия и покаяния в пьесе А. Н. Островского “Гроза”». По богословскому словарю, при покаянии христианин, «искренне и сердечно раскаиваясь в грехах своих», «намеревается исправить свою жизнь». По энциклопедии «Христианство», «для действенности таинства необходимо искреннее раскаяние и твердое намерение исправить свою жизнь…» Но разве Катерина отрекается от своей любви, разве раскаивается в ней? «Мне только проститься с ним, а там… там хоть умирать». «Ах, как я по нем скучаю!.. Радость моя, жизнь моя, душа моя, люблю тебя!» А последние слова: «Друг мой! Радость моя! Прощай!» И это покаяние?

«Муза Некрасова… очень часто, смешивая благородные чувства с грубостью манер, нравится своей изысканностью» (А. В. Дружинин). Скажу откровенно: не знаю, как написать сочинение на эту тему.

«От своих предшественников Блок отличается тем, что к судьбе России он подходит не как мыслитель, с отвлеченной идеей, а как поэт – с истинной любовью» (В. А. Жирмунский). Вырванные из контекста слова Жирмунского ставят школьника в сложное положение: а что Пушкин, Лермонтов, Некрасов, Фет, Тютчев подходили к судьбе России не с истинной любовью, а с отвлеченной идеей?

А как написать обычному школьнику (школьнику, а не студенту филологического факультета или ученику профильного филологического класса) на такие темы, как «Стихотворения Маяковского все время на острие комического и трагического» (Ю. Е. Тынянов), «В чем своеобразие любовной лирики А. Пушкина», «Каковы особенности лирики Б. Л. Пастернака?», «Она (Ахматова) первой обнаружила, что быть нелюбимой поэтично» (К. И. Чуковский). Особенно страшно становилось при знакомстве с темами, направленными на размышления над нравственными, философскими, эстетическими проблемами. Тем более что перед этим было дано указание, что темы эти даны «в традиционной, свободной» формулировке, «требующей, однако, опоры на литературный материал, а не на жизненные впечатления учащихся. В последней теме отражена специфика предмета, связанная с вопросами этики, психологии, философии». Каково! Но как это можно запретить размышлять обо всех этих проблемах и не обращаться при этом к своим личным жизненным впечатлениям? Вы может себе представить без жизненных впечатлений статьи Белинского, Добролюбова, Писарева, Чернышевского, Страхова, Аполлона Григорьева, Дружинина, Иннокентия Аннинского? Не говоря уже о философской и этической публицистике Гоголя, Тургенева, Достоевского, Толстого, Горького, Блока. Хорошо, что хоть слово свободная поставили в кавычки.

А каковы сами темы! Опять же, лишь несколько примеров.

«Любить истинно может только созревший человек». Работая в школе, я-то знаю, что это не так.

«Сильные люди всегда просты». Это Печорин, Базаров, Андрей Болконский, Раскольников, Григорий Мелихов просты?

«Счастье… обширно и многогранно: лишенный возможности быть счастливым в одном, найдет свое счастье в другом» (Л. Н. Андреев). (По одному или нескольким произведениям русской литературы XX века.) Не буду говорить о том, что у наших составителей есть милая привычка приписывать писателям слова героев их произведений. Так что вообще неизвестно, что, когда, при каких обстоятельствах было сказано. Но ведь эти слова кощунственны. Попробуйте применить их к Григорию Мелихову. Попробуйте наложить эту формулу на судьбу Ивана Денисовича. Попробуйте сквозь эту тему посмотреть на матерей тех, кто погиб на войне. В том же Беслане. И вспомните Некрасова: