Педагогика для всех

Первой заповедью поставим себе — не бранить вкус детей: «Ну что за дрянь ты читаешь, ну что ты слушаешь, ну как тебе не надоест?» Вкус к прекрасному развивается медленно, он буквально созревает и должен созреть сам. Мы воспитываем свой вкус и не навязываем его ребенку. У детей есть право на свой вкус, и часто они любят странные, на наш взгляд, книги и фильмы. Но любят же они ириски и невкусный, приторно-сладкий лимонад? Постараемся проникнуть во вкус ребенка, понять его и принять.

Пользуемся любой возможностью побывать с детьми в театре. Ничто не возбуждает так тоску по красивому, как театр. И никогда не позволяем себе бранить театральные спектакли. В театре живые люди, их нельзя ругать, как, впрочем, не стоит и ругать артистов на телеэкране, об этом уже говорилось.

Пошли в кино? После сеанса не боимся обсуждать фильм не как произведение искусства, а как реальную историю. Художественные достоинства дети научатся понимать позже. Моральное в искусстве для детей важнее чисто художественного. И выкинем из словаря слово «ничего». Вот где нам придется поработать вместе с детьми — борясь со словами «ничего, так себе». Ничего — книга, ничего — фильм, ничего — спектакль... В результате появляются ничего — зрители, а потом ничего — люди. Соберемся с силами и скажем о фильме нечто содержательное. Иногда приходится и во время сеанса думать: а что я скажу о нем после окончания?

Я не люблю классической музыки? Что ж, постараюсь понять ее вместе с детьми, потому что именно в ней, именно в Бетховене и Чайковском то зерно художественного вкуса, без которого нет понимания искусства.

Говоря о спектакле, фильме, картине, мы стараемся навести мысли ребенка на автора: что он за человек? Герой повести Сэлинджера «Над пропастью во ржи» думает о писателе: «Этому человеку я бы позвонил...» А мы захотели бы позвонить автору спектакля?

Крепко подумаем, прежде чем высказать дурное мнение о спектакле или фильме. В этом случае — как можно меньше решительности! Но не стесняемся в выражении восхищения, не боимся выглядеть смешными или восторженными.

Если есть возможность, будем устраивать семейные чтения вслух. Выросшим детям читать вслух еще интереснее, чем маленьким. Если ребенок мало читает, не станем слишком беспокоиться и заставлять его читать. Будем сами больше читать, будем собирать хорошие книги, и придет время, когда сын станет читателем.

В последние годы чуть ли не модными стали фельетоны про мам и бабушек, заставляющих своих детей и внуков учиться музыке. Хлопотливые мамы и бабушки осмеяны вдрызг. А за что, собственно? Именно ребенка без музыкального слуха и надо учить музыке, иначе откуда у него возьмется слух? Рассуждение простое: поскольку ребенок заведомо не станет великим музыкантом, то зачем учить его музыке, зачем его мучить, зачем тратить на него силы и деньги? Но музыкальное образование, музыкальное развитие — само по себе цель. Отчего никто не пишет фельетонов о том, что вот-де мы учим детей алгебре, хотя у них нет математических способностей? Разве приобщение ребенка к музыке, к языку музыки не так важно, как изучение алгебры или химии?

Вот что мы должны делать: давать ребенку как можно больше разных языков, потому что мир многоязычен. Речь идет не только об иностранных языках (хотя они тоже нужны), нет — о языке кисти и красок, о языке мелодии и гармонии, о языке чертежа и детали, о языке цветов и грибов, о языке закатов и восходов, о языке поэтического образа и сказочного символа, о языке театральных декораций и актерской игры. Будем вместе с детьми, напрягаясь душой, овладевать этими языками точно так же, как иностранными: учимся понимать их и говорить на них в какой-то степени. Чем больше таких языков усвоят сын и дочь, тем более многосторонним будет их взгляд на мир, тем богаче будет их душа, тем легче будут они принимать возвышенное и стремиться к идеалу, тем сильнее будут они духом.

5

Общение, сотрудничество, сотворчество... Но есть в русском языке еще одно слово: соцарствие. Я однажды встретил его. Что оно значит? Не могу и представить себе. Но как-то в телефильме об одном замечательном современном нашем писателе сказали, слегка шутя, что он любил царить в своем доме, царствовать. А может, бывает в доме и «соцарствие»?

Скажут: «Эк занесло его! Еще и соцарствие!» Но всегда ошеломляет разница между тем, о чем мы читаем в великих книгах, и обыкновенной нашей жизнью. Ну что уж так? Ну хоть в мысли, хоть в мечте, хоть в сердечном замирании, хоть ненадолго поднимемся, поднимемся...

6

А Матвей-то наш маленький отличился!