Пелагея и принц осени (СИ)

Подключенный к аппарату искусственной вентиляции лёгких, он молчал. Красивые глаза с такими длинными и тёмными ресницами, были наглухо, как шторы, задёрнуты, бледные губы — трогательно сжаты, и у Пелагеи вырвался судорожный вздох. Почему он ей нравится? Почему она рискует из-за него?

— Живи, — повторила она и, склонившись над Кю, трепетно опустила ладонь ему на лоб.

Продержав так руку минуты две, она отошла. Никаких видимых изменений не наблюдалось. Кю лежал неподвижно, словно покойник. Размеренно, в режиме работы сердца, пищал электрокардиограф.

Пелагея усилием воли запретила себе слёзы и, сделав шаги с поворотами, вновь обернулась горлицей, чтобы улететь через форточку.

Если она так сильно привязалась к этому слабому человеку, Ли Тэ Ри должен быть первым, кто об этом узнает. Она решила сегодня же, не откладывая, написать ему письмо.

— Где ты пропадала? — спросила Юлиана, когда Пелагея в своём первоначальном обличье вышла из туалета. — Расстройство желудка, да?

— Вроде того, — соврала та, поправляя на плече ремешок сумки. — Ну что, пойдём?

— Да, надо бы освежиться. А то столько стресса, — сказала Юлиана и закатила глаза, чтобы у окружающих сложилось хотя бы приблизительное представление о том, сколько именно стресса на неё свалилось. — Как насчёт того, чтобы сгонять к морю?

— Можно и сгонять, — задумчиво согласилась Пелагея.

Шум прибоя отлично вытеснял из головы мысли, причём любые. В частности, две головы обременённых самоанализом дамочек уже довольно скоро приобрели пугающую степень пустоты. Что там, по графику, положено сделать после четырнадцати-ноль-ноль? Ай, да какая разница! Работа не волк, тренировка тоже не волк. В лес не убежит. Расслабься, Юлиана.

Любовь зла? Письмо мужу с признаниями в супружеской неверности? А не рановато, Пелагея? Пока что ты не совершила ничего предосудительного. Давай лучше залипнем на этом пляже с восхитительно синим горизонтом, а также восхитительными Кексом и Пирогом. Вон они, порождения бездны. Несутся к тебе, как чумные, вывалив из зубастых пастей свои малиновые языки.

Жертва экспериментов, жёлтый спрут Джемма, издали завидев Юлиану и Пелагею, расторопно пригнала лодку к берегу.

— Что, уже отчаливаете? — И улыбочка эта фирменная, кровоостанавливающая. Увидит кто неподготовленный — гарантированно в психушку загремит.

— Да не отчаливаем мы, не отчаливаем. Прогуляться вышли, — сказала Юлиана. — У нас тут знакомый один в автокатастрофу попал, Пелагея переживает.

— Не переживаю я, — буркнула та. — Всё с ним будет в порядке.

— Откуда уверенность? Та-а-а-к, — лукаво сощурилась Юлиана. — Значит, ты в туалете не насущные потребности справляла, а в горлицу превращалась?

Пелагея вздохнула. От лучшей подруги ничего не утаишь.

— Ты была в палате уже после операции или до? Как он? Живой?

— После, после операции я была. Насчёт того, живой ли, не знаю. Но на нём живого места нет. Подключен к медицинскому оборудованию, не отзывается, глаза не открывает.

— Ты к нему прикасалась? Если прикасалась, точно на поправку пойдёт. Молодец, лесная фея. Тебе бы в добровольцы идти, людей спасать. Не думала выучиться на медика?

Пелагея мрачно скрестила на груди руки.

— Людей можно спасать по-разному. Хорошими песнями тоже можно.

— Ах вот как ты заговорила! — рассмеялась Юлиана.

Но тут их словесная перепалка оборвалась, потому что вмешались верноподданные псы. Кекс и Пирог дружно встали на задние лапы, уместив передние на коленях хозяйки.

— О, пакостники, — обрадовалась Юлиана. — Как поживаете?

Пакостники поживали вполне нормально. Пляж уже стал им как дом родной, Джемма — как нянька. Но по вечерам осьминог что-то определённо мутил.

Впрочем, Юлиана так или иначе разрешила бы осьминогу мутить. Уверенная в своей победе на шоу, она была почти готова отказаться от лодки — даже не продать, а просто подарить, неважно кому. Сколько там у неё рыночная цена? Смех один!

Миролюбивый спрут восседал на этой лодке целиком, купая щупальца в пенистой воде.

— А вы никуда не опаздываете? — поинтересовался он.

— Точно, тренировки! — спохватилась Юлиана. — Ладно, вредители, не скучайте тут без меня. Пелагея, пойдём.

Нынешняя тренировка протекала в особенно напряжённом режиме. Им задали выучить какой-то новый заумный танец с кучей рубленых движений, всевозможных вывертов и подскоков. Под конец Юлиана с Пелагеей еле дышали и готовы были умереть.

Пелагея умирала довольно очаровательно. Съёмочная группа окончательно и бесповоротно прониклась к ней симпатией. А зрители по ту сторону экранов умилялись, глядя на неё, и снова строчили в интернете комментарии о том, как хотели бы с ней увидеться и какая она прелесть.

Юлиана уловила суть и тоже решила казаться милой. Не тут-то было. Одно дело решить, а другое — казаться. Потуги Юлианы понравиться публике здорово смахивали на фарс.

— Ничего не получается, — сказала она в сердцах, когда их отпустили в общежитие. — Почему тобой все восхищаются, а надо мной смеются? Что я делаю не так?

— Мной восхищаются? — похлопала ресницами Пелагея. — Где?