Пеле. Я изменил мир и футбол

Мы смеялись. Кричали. Прыгали. Все вместе, вся моя семья, собравшаяся в нашем маленьком домике. Так же, как любая другая семья в любом уголке Бразилии.

За триста миль от нас на глазах у толпы охрипших болельщиков в Рио-де-Жанейро сборная могучей Бразилии сражалась с командой крошечного Уругвая в финальном матче за Кубок мира. Нашей команде везло. И вот настал наш момент – на второй минуте второго тайма один из наших нападающих, Фриака, оторвался от опекавшего его уругвайского защитника и резким ударом послал прыгающий мяч низом прямо в цель: мимо голкипера в сетку ворот.

Бразилия – 1, Уругвай – 0.

Это было красиво – даже если мы не смогли этого увидеть своими глазами. В нашем городке не было телевидения. На самом деле первые телетрансляции в Бразилии были организованы как раз во время того самого чемпионата мира по футболу и только в Рио.

Так что нам, как и большинству бразильцев, оставалось лишь слушать радио. У нашей семьи был огромный приемник – квадратный ящик с круглыми ручками настройки и V-образной антенной, стоявший в углу гостиной, ходуном ходившей от наших безумных плясок, гиканья и воплей.

Мне было всего 9 лет, но я никогда не забуду того чувства эйфории, гордости, той мысли, что две мои великие любви – футбол и Бразилия, – соединившись теперь в единое целое в победе, стали лучшими в мире. Помню маму, ее легкую улыбку. И отца, моего героя – такого беспокойного в те годы, такого подавленного тем, что его собственные мечты о футболе были разбиты, – вдруг опять помолодевшего, обнимающего своих друзей, переполненного счастьем.

Продолжалось это ровно девятнадцать минут. Мне, как и миллионам других бразильцев, еще предстояло получить один из жестоких уроков бытия: в жизни, как и в футболе, нет ничего определенного, пока не просвистит финальный свисток.

Да и откуда нам это было знать? Мы были молодыми, играли в молодую игру и жили в молодой стране. Наш жизненный путь еще только начинался.

Почему твоя страна не едина?

Накануне того дня – 16 июля 1950 года, даты, которую помнит каждый бразилец, как день смерти любимого человека, – трудно было представить что-либо, способное сплотить всю страну воедино. Тогда бразильцев разъединяло слишком многое – огромная территория страны в том числе.

Казалось, наш городок Бауру на нагорном плато в глубинке штата Сан-Паулу находился немыслимо далеко от гламурной, пляжной столицы Рио, где проходил последний матч Кубка мира. Рио был весь в ритмах самбы, плавился в тропической жаре и был заполнен девушками в бикини, то есть был именно таким, каким большинство иностранцев представляют себе Бразилию. В Бауру, напротив, день матча выдался таким холодным, что мама решила разжечь плиту в кухне – само расточительство, но так она надеялась согреть гостиную и не дать тем, кто к нам пришел, замерзнуть насмерть.

Если уж даже мы чувствовали себя в тот день удаленными от Рио, то представляю себе, как должны были чувствовать себя мои соотечественники бразильцы, жившие в бассейне Амазонки, или в обширной заболоченной местности Пантанала, или на скалистых, засушливых землях сертау

на северо-востоке страны. Бразилия больше, чем вся континентальная часть Соединенных Штатов, а тогда она казалась еще громаднее. То было время, когда лишь сказочно богатые люди могли позволить себе автомобили, и в любом случае в Бразилии едва ли можно было найти асфальтированные дороги, чтобы проехать на них. Увидеть что-либо за пределами родного города для всех, кроме немногих счастливчиков, было далекой мечтой. Мне было пятнадцать, когда я впервые увидел океан, и немногим меньше, когда я впервые увидел девушку в бикини!

Хотя, по правде говоря, нас разделяла не только география. В том далеком 1950 году, когда Бразилия, щедро наделенная многими ресурсами, одаренная золотом, нефтью, кофе и миллионом других природных богатств, впервые принимала чемпионат мира по футболу, по сути, страна выглядела как две различные страны. У магнатов и политиков Рио были особняки, построенные в парижском стиле, собственные ипподромы и курорты с пляжами.

При этом примерно половина бразильцев обычно недоедала. Лишь один из трех мог с грехом пополам читать. Я с братом и сестрой входил в ту половину населения, которая обычно ходила босиком. Это неравенство коренилось в нашей политике, нашей культуре и нашей истории – я принадлежал всего лишь к третьему поколению в моей семье, родившемуся свободным.

Много лет спустя, уже после того, как завершилась моя футбольная карьера, я встретился с великим Нельсоном Манделой. Из всех людей, с кем я имел честь когда-либо встречаться – папами, президентами, королями, голливудскими звездами, – никто не произвел на меня большего впечатления. Мандела сказал: «Пеле, здесь, в Южной Африке, у нас много разных людей, говорящих на разных языках. У вас в Бразилии много богатства и только один язык, португальский. Так почему твоя страна не богата? Почему твоя страна не едина?»