Пэлем Гренвилл Вудхаус. О пользе оптимизма

Простосердечие не всегда приносит плоды. Отвечая на вопросы Термера, Вудхаус заверил своих многочисленных читателей, что он жив, здоров и ни на что не жалуется, при этом на фотографии, приложенной к интервью, вид имел затрапезный: старый, грустный, исхудавший, кутается в шарф. Заговорил о делах: договорился через Термера, что напишет в «Saturday Evening Post» оптимистичную, веселую статью о своих злоключениях; первоначально статья называлась «Куда же подевался Вудхаус?», вышла же в июле 1941 года под названием «Моя война с Германией». И даже советовался с журналистом, как назвать свой новый роман. Впечатление, словом, создавалось такое, будто разговор Термера с Вудхаусом проходил не в гитлеровской Германии, в лагере для интернированных в присутствии сотрудника гестапо, а в холле нью-йоркского отеля или закрытого лондонского клуба.

27 декабря 1940 года интервью вышло в «New York Times». И, хотя в своем редакционном комментарии Термер особо подчеркнул, что Вудхаус, при всей своей известности, не пользовался особыми привилегиями и даже отказался от отдельной комнаты, которую ему предложили из уважения к его возрасту и литературной репутации, – американский (тем более английский) читатель обвинил писателя в легкомысленном отношении к войне. А также – в недооценке ее значимости и связанных с нею страданий, в сознательном преуменьшении тягот плена. Заметим, предвосхищая события: все эти обвинения прозвучат еще раз, так сказать, в полный голос после радиопередач Вудхауса по берлинскому радио летом следующего года.

В самом деле, кому из читателей могло прийти в голову, что в нацистском лагере ставят спектакли и издают газеты, да еще на английском?! Товарищам по несчастью нравилось, что о лагерной жизни Вудхаус пишет с юмором, англоязычному же читателю шутки о бородатых пленных и правилах этикета во время поедания картошки показались довольно странными, несколько, прямо скажем, неадекватными. Ну а шутливое предложение Вудхауса вести переговоры с Германией о мире казалось и вовсе кощунственным:

«Достичь соглашения, которое удовлетворит обе стороны, не так трудно. Единственная уступка, которой я намерен добиться от Германии, – это чтобы она выдала мне буханку хлеба, велела джентльменам с ружьями, что дежурят у ворот, отвернуться и доверила остальное мне. В ответ я готов отдать Индию и комплект моих книг с автографом».

Остроумно? Безусловно. Своевременно? Не очень.

К несчастью для Вудхауса, интервью в «New York Times» прочли не только американцы и англичане, но и немцы. Прочли и задумались: а не пригодится ли им в пропагандистских целях такой известный и в то же время позитивный, остроумный, покладистый и наивный человек, как Вудхаус? Ведь в интервью крупнейшей американской газете он говорит, что у него всё в порядке и что он ни на что не жалуется. Бухельт – не иначе как по приказу сверху – стал проявлять к заключенному № 796 повышенное внимание. Справлялся, как продвигается работа над романом. Прочитал и высоко оценил черновик журнальной статьи для «Saturday Evening Post». Предложил переправить рукопись «Денег в банке» в Америку, на что Вудхаус с благодарностью согласился. Главное же – выяснил и сообщил Вудхаусу, что Этель жива-здорова, переехала сначала в Лилль, а потом в Эден, где живет в «чудесном доме с огромным парком» и ни в чем не нуждается. Этель, кстати, прочла интервью мужа в «New York Times», успокоилась и написала Рейнолдсу:

«Плам в Германии, в лагере для интернированных… Там с ним побеседовал журналист, а еще я видела репортаж об условиях в лагере – в общем, неплохие. Тепло. Одежды хватает. Кормят пристойно…»

Оказав Вудхаусу еще ряд мелких любезностей, Бухельт в один прекрасный день вызвал писателя к себе в кабинет, где на письменном столе лежал номер «Saturday Evening Post» с очередными главами романа «Раз – и готово», сказал, что статья «Куда же подевался Вудхаус?» ему очень понравилась, после чего перешел к делу: «Почему бы вам не обратиться по радио к вашим американским читателям? Расскажете им о ваших приключениях. В том же духе, как в интервью». И Вудхаус, с всегдашним благодушием, и минуты не подумав, с готовностью ответил: «С удовольствием. Буду рад».