Пенелопа и Одиссей. «Жди меня…»

Одиссей расхохотался тоже. Десяток лет угробить на то, чтобы получить старуху или девчонку и кучу ненужного хлама? Агамемнон радуется падению Трои и Троады, потому что не существует больше препон в торговле с Востоком, но Одиссею эти препоны никогда не мешали. Да и остальным тоже. Единство ахейских царей, за которое ратовал микенский правитель, тоже не состоялось. Отвернись, так эти цари из-за добычи друг другу горло перегрызут. К чему столько лет воевать, столько лет выбросить из жизни?

Таким вопросом задавались многие. За десять лет у многих пришли в запустение собственные владения, жены наставили ветвистые рога (как их винить, если сами имели наложниц), родились дети от слуг, все стало чужим. Десять лет многое изменили в Элладе, их не вернуть и ничего не исправить. Стоила ли разрушенная Троя таких потерь у себя дома?

Они отвыкли жить нормальной жизнью, отвыкли от семей и домашних забот, забыли, как пахать, как сеять, забыли, как воспитывать детей, они все забыли и всему разучились. Теперь требовалось учиться заново, а это трудно. Постарели, огрубели, привыкли брать молодых наложниц силой, забыв, что бывает ласка. Забыли вкус домашнего сыра и голоса жен, забыли детский смех и женские песни из гинекея, забыли, как принимать гостей с чашей домашнего вина, как давить масло из оливок, как стричь овец… забыли, как жить!

Хорошо, если жены примут их вот таких — грубых, жестоких, десять лет видевших только кровь, смерть, предательства, знавших только силу без ласки, всему разучившихся, а если не примут? Многим было страшно…

Одиссей тоже чувствовал беспокойство. Диомед успокаивал друга:

— Твоя Пенелопа не ждет больших подарков, она ласково встретит тебя любого. Возвращайся домой. Неужели того, что ты получил по жребию, недостаточно, чтобы прожить десяток лет?

— Что я буду делать дома, слушать ссоры Пенелопы с Антиклеей?

— Все так плохо?

— С первого дня не мирятся, мать встретила, точно врага, а Пенелопа тоже спуска не дает. Как они там, небось перегрызли друг дружке горло.

Диомед расхохотался:

— Так чего же ты боишься, если перегрызли? Женись снова!

— На ком, на Гекубе?

Шутка и смех невеселые. Одиссею приносили известия с Итаки, что обиженный Лаэрт удалился в свой дом с садом на Аретусе, оставив во дворце двух цариц и царевича. Если честно, то Одиссей прекрасно понимал опасность ограбления, он ничуть не сомневался, что его бывшие приятели и особенно те, кто был когда-то им самим обижен, не упустят возможности пограбить Итаку. Поэтому, когда к Нестору прибывали вести из дома и иногда рассказывали, как правит Пенелопа, как она отвадила всех пиратов от острова, как взяла все в свои руки, царь чувствовал себя не слишком уютно.

Конечно, Антиклея и Пенелопа не перегрызли друг дружке горло, но он сам не мог представить, чем будет заниматься, когда вернется. Пока сидели под Троей или разоряли округу, все было ясно: вот возьмем этот проклятый Илион… Взяли, а что дальше? Большинство, как и Одиссей, мучились, пытаясь найти выход.

И все же ахейские цари отправились домой, не сидеть же на берегу Троады вечно! Махнул рукой на прощанье Диомед, уплыли почти все. Со вздохом собрался и сам Одиссей. Мерион, широко улыбаясь, крикнул:

— Прощай, Троада! Домо-о-ой!!!

Гребцы затянули песню, помогающую действовать слаженно, корабли один за другим выходили из бухты.

Домой… Домой?

— К Лесбосу!

Дальше к Киосу, а там между Андросом и Эвбеей к Кеосу и либо к Арголиде и вдоль ее побережья, либо к Мелосу и от него к мысу Малея и Кифере. Если увидишь Малею, считай, уже дома. От крайнего мыса Пелопоннеса остров Кифера виден в хорошую погоду, а там мыс Тенар, вдоль побережья Лаконии к Мессении с заходом в Пилос, потом побережье Олимпии и остров Закинф! Закинф — это уже совсем дома, останется обогнуть Кеффалению и войти в бухту Итаки…

— Как пойдем, Одиссей, к Арголиде?

— Нет, на юг к Мелосу!

Не хочет царь задерживаться, это тоже понятно, стоит ведь только завернуть, как начнется — то у одного погости, то у другого, к Диомеду в Аргос непременно заглянуть, хотя и виделись недавно, еще год не выберешься.

От Мелоса мыс Малею не видно, далековато, но, если ветер восточный, корабли гонит в нужном направлении, но все равно быстро. Одиссей каждый островок, каждый мыс на Великой Зелени знает как свою ладонь, может с закрытыми глазами по морю ходить, по крику чаек острова различать, по запаху ветер определять, с ним не страшно. Пират есть пират, а если еще такой — словно рожденный для моря…

Двенадцать судов, ни один корабль Одиссей за десять лет не потерял, все тяжело нагружены добычей, что недобрали в Троаде, наверстают по пути (не пропадать же чужому добру?).

И вдруг…

— Одиссей, я не понимаю… Смотри!

Одиссей и сам не мог поверить глазам, они что, перепутали Борей с Номом, северный ветер с южным?!

— Похоже на Исмар, я там однажды был.

На берегу киконов бывал и сам Одиссей, но это северо-восточней Самофракии, а им надо на юго-запад.

— А хотя бы и Исмар, там вина хорошие и храмы богатые. Пристаем!

Суда пристали к земле киконов Исмару.