Пепел и пыль

Ключ в том, почему молнии, если они не сломаны, не расстегиваются сами. Почему держатся. Так происходит потому, что внутри движка сидит маленький жестяной засов, который входит между зубцами. Чтобы открыть замок, нужно взяться за металлический язычок, свободно свисающий под движком. Рычаг поднимает засов – и движок свободен. Он может легко перемещаться по молнии. Но чтобы потянуть за язычок, нужно быть снаружи, а не внутри.

Слышались лишь мое шипящее дыхание, шорох жесткой пленки и жестяной гул, когда я ударялся о стенки гробницы. О последнем я старался не думать. Удерживать пожар за закрытыми дверями, не обращая внимания на рыжеватое сияние над порогом и сочащийся сквозь щели дым. Не сейчас.

Сейчас главной проблемой был замок-молния. Ухватившись пальцами за внутреннюю часть движка, я пытался перемещать его вперед и назад, в надежде проделать хотя бы маленькую дыру. Я пытался добраться до язычка сбоку, через пленку, но не мог его нащупать. Пробовал прижать пальцами сквозь пленку одну сторону движка и поднять засов. Прибегал к помощи зубов и языка. Мне требовалась маленькая дырочка, пусть даже в несколько зубцов, чтобы высунуть хотя бы палец.

Бесполезно. Движок держался как приклеенный.

Каждые несколько минут мне приходилось делать перерыв и дышать, прижавшись ртом к молнии, но воздух казался все более спертым. Заканчивался кислород. Скоро я начну дышать двуокисью углерода, все судорожнее и быстрее; кровь застучит в висках и появится гул в ушах. А затем я постепенно провалюсь в черный туннель, будто спускаясь на лифте в шахту. Навсегда.

Пот ел глаза, стекая струями по всему телу, а я все отчаяннее сражался с молнией. Неоднократно пытался разодрать мешок, растопырившись во все стороны, но было слишком тесно, а пленка оказалась слишком жесткой. Толкая вверх, я утыкался в крышку, а растягивая мешок в стороны, упирался в стены.

Так продолжалось достаточно долго, пока я не выдержал.

Приподнявшись, насколько было возможно, я с силой ткнул перед собой пальцем, вонзая его в пленку. Я давил как сумасшедший и вдруг почувствовал, что пленка начинает растягиваться, облепляя кончик пальца, и в конце концов лопается. Разодрав дыру, я рухнул без сил, судорожно ловя ртом остатки воздуха. Он был тяжелым, густым и вонял чем-то вроде старых пропотевших носков.

Просунув в дыру руку, я нащупал движок. Раздался треск, и молния легко расстегнулась, без малейших усилий.

А потом я просто лежал в расстегнутом пластиковом коконе, не имея сил пошевелиться. Я победил мешок.

И оказался внутри металлического гроба.

Лишь спустя какое-то время я сообразил, что слышу звуки – будто гудение трансформатора, ритмичное шипение, электрическое жужжание. Где-то совсем рядом.

Я долго вслушивался, чувствуя, как постепенно растет надежда.

Меня никогда прежде не хоронили, но я был уверен в одном: в могиле не слышно звуков. Там тихо – как и должно быть в могиле. Мир мертвых не нуждается в электрических устройствах, которые я слышал за стеной.

Все стенки гроба были идеально гладкими, теперь мокрыми и скользкими от моего пота, но еще и невероятно холодными. На них собирался иней. Раньше я этого не замечал, поскольку, когда обливался по́том, сражаясь с молнией окутывавшего мешка, я думал, будто лежу в печи. Но это была не печь.

Это был холодильник. А я лежал на стальной решетчатой полке, на поперечных роликах.

И только тогда я понял.

Это не гроб, засыпанный холодной землей, а ящик в холодильной камере больничного морга.

Если я собирался отсюда выбраться, нужно было пытаться себя вытолкнуть, а не бессильно атаковать потолок. Я в выдвижном ящике.

Упершись руками в потолок, я попробовал сдвинуть с места железные носилки, на которые меня бросили. Они слегка перемещались. Вперед и назад.

Я понятия не имел, лежу я головой в сторону дверцы или ногами.

Я то колотил в одну стенку обеими руками, то пинал ногами другую, но и то и другое приводило к одному и тому же результату.

Ни к какому.

Стена за моей головой была идеально гладкой; казалось, я чувствую швы на стыках плит. Я потоптался по стене перед ногами, и мне почудилось, будто по краям ощущаю нечто вроде заклепок или, может, утолщения, защищавшие петли.

Подтянув колени, я отодвинулся чуть назад и со всей силы врезал ногами. Раздался звон, словно я сидел внутри колокола, но дверца осталась закрытой. Я предполагал, что она держится на магните, как дверца холодильника, но, похоже, в ней имелась блокировка.

Я пнул еще раз, потом еще, и какое-то время спустя мне показалось, что дверца шевельнулась. Почти обезумев, я пинал ее без остановки, чувствуя, что она в самом деле каждый раз слегка приоткрывается, но тут же возвращается в обычное положение, оставаясь закрытой. Более того, моя каталка перемещалась все заметнее. Каждый пинок я теперь подкреплял ударом носилок. В конце концов засов, или что там было вместо него, поддался.

Что-то со звоном полетело на пол, а я выехал на носилках из своего склепа, из темноты в темноту, и рухнул с высоты полутора метров на пол, ударившись головой о стоявшую посередине жесткую больничную каталку.