Пепел и пыль

Я принял сразу три таблетки, запив водой, а потом сожрал булку и осушил пакет кефира за несколько секунд, еще у магазина.

Это мало помогло.

Я снова пошел на остановку. Там есть какая-никакая крыша и скамейка. На остановках хорошо. Обмыв ноги в ледяной воде из водостока, я вытер их рубашкой и заклеил раны остатками украденного из морга пластыря. Я выглядел как чудовище, но, по крайней мере, не оставлял за собой кровавый след.

Близилось шесть утра. Город начинал просыпаться. Все больше автомобилей проносилось по мокрым от дождя улицам. Наступало время работников первой смены. Когда-то было так, что к шести на работу должны были идти все – от каменщиков до профессоров. С пяти утра трамваи и автобусы превращались в настоящий ад. Теперь город пробуждался постепенно, медленнее и спокойнее.

Мне требовались ботинки, нужно было поесть и купить билет. На автобус, поезд – на что угодно.

Лишь бы домой.

Я поискал рынок.

Рынок обнаружился на утоптанной площадке между заброшенной промзоной и парковкой. Пусто. Подъезжали первые немногочисленные машины, выгружая товар, но павильоны были еще закрыты. Те, кто проснулся в это время, спешили на работу, а не за покупками.

Усерднее всего в этой части галактики азиаты, так что я ждал косоглазых торговцев и их товар. Мне просто необходимы какие-то ботинки. Мои ноги были изранены и промокли, я почти не мог ходить. Впрочем, обувь – главный признак цивилизации. Скорее выслушают человека без штанов, чем без ботинок.

У миниатюрной вьетнамки, раскладывавшей полные обуви пластиковые мешки, было приятное, но полностью лишенное выражения личико – без тени жизни и жалости.

– Какие у вас есть самые дешевые ботинки?

– Есё заклито, – сообщила она, перебрасывая свертки. – Плиди позе.

– Послушайте, меня обокрали. Мне нужно купить какие-нибудь ботинки и успеть на поезд. Можете мне продать сейчас? Какие-нибудь подешевле?

– Сисят.

– Шестьдесят?! А дешевле нет?

– Сисят. Дёсево-дёсево. Холосё.

– А чуть подешевле нельзя?

– Писят пясь.

– Двадцать?

– Заклито. Иди. Нету.

И все.

Поляк оказался разговорчивее.

– Да, понимаю. Ясное дело. Конечно, вас обокрали, и вам нужны деньги на билет. Шли бы вы работать, что ли! Я вот тут работаю, и что?

Тяжело быть бомжом.

– Послушайте, – как можно вежливее сказал я. – От меня что, несет перегаром? Я не прошу милостыню. Я хочу купить ботинки. Видите, что на мне? Меня бросили голого на свалке, и на мне то, что я там нашел. У меня осталось пятьдесят злотых в заначке, но мне еще нужно оставить на билет. Но и ботинки мне тоже нужны, так что я спрашиваю только, что у вас есть самое дешевое?

– А ну-ка, покажитесь, – подозрительно бросил он, оглядывая меня со всех сторон. – Да уж, здорово вас отделали, – заявил он чуть другим, но все равно неприязненным тоном. К счастью, ему не пришла в голову мысль о том, где у якобы голого человека могли быть спрятаны деньги. – Кто это вас так?

– А я почем знаю? – я вспомнил, что вроде бы нахожусь в Познани. – Пенеры[8]

какие-то. Думаете, они мне представились?

– Так почему бы вам не пойти в полицию?

Я пожал плечами. От этого как раз легко было отвертеться. Гражданин моей страны скорее поверит во вмешательство небесных сил, чем в осмысленную помощь со стороны собственного государства.

– Да? А чем они мне помогут? Я хочу вернуться домой – и все.

Он вздохнул.

– Ладно, вроде не врешь. Какой у тебя размер?

– Сорок пятый.

– Погоди. – Он пошел к своей машине, где какое-то время рылся в свертках, а потом скрылся между будками.

Таблетки начали действовать: боль притупилась, уйдя вглубь, так что терпеть ее стало легче. В животе, однако, у меня все так же зияла черная дыра, и я дрожал от холода. Я закурил сигарету – немного помогло.

Вернулся торговец.

– Самые дешевые у меня кеды. Как раз был тот размер. По себестоимости, за пять злотых. Носки дам бесплатно. А это… – Он протянул мне большую черную блузу от спортивного костюма с капюшоном. – Подруга торгует шмотками… Тоже пойдет за пятерку. Берешь? Даром ничего не даю. Но за десятку устроит.

Я взял и заплатил.

– Даром и не хочу, – ответил я. – Спасибо вам.

– Удачи.

Я переоделся за его будкой, с нескрываемым облегчением надев носки, кеды и блузу. Кошмарную фиолетово-изумрудную куртку я надел сверху, а ненавистные полуботинки отправил в урну. У меня осталось семьдесят семь шестьдесят.

Я все по-прежнему хромал, но хотя бы мог ходить и уже не вызывал такого ажиотажа, особенно с капюшоном на голове.

Прежде чем я добрался до центра, прошел почти час тяжелого пути под дождем. Я отдыхал на остановках, борясь с судорогами в желудке. Казалось, я сам себя перевариваю изнутри. Двое суток тяжелой летаргии, похоже, полностью развалили мой организм.

На какой-то из остановок у меня пошла носом кровь. Я сидел, широко расставив колени, чтобы не забрызгать одежду, пока мне не удалось остановить кровотечение, сунув в нос вискозные фильтры от сигарет.

Я несколько раз спрашивал дорогу и в конце концов оказался среди старых прусских каменных зданий, строящихся торговых центров и пробок на улицах.

Центр.