Пепел и золото Акелы

— Мне годятся краски интенсивного ярко-красного цвета: тени для век — зеленоватые, коричневатые, серых оттенков; губная помада — ярко-розовая, — учила Мария неискушенную в тайнах макияжа Соню. — Тебе подойдут бежевые и светло-коричневые оттенки, может быть, даже золотистые. Попробуй.

Соня несмело и неловко мазнула кисточкой по собственному лбу.

— Не так, глупая, — улыбнулась Мария. — Пудра должна по цвету соответствовать тональному препарату. Рыжеволосым со светлой кожей и зеленоватыми глазами подойдут зеленоватые тени для век, а также золотистые или медных оттенков. Губная помада и румяна могут быть темно-розовыми.

— У тебя такая интересная жизнь, наверное, знакома со всеми звездами? — неловко льстила Соня.

Маша понимала, что льстят без подвоха, от чистого сердца, а кроме того, лесть была приятна.

— Что такое — звезда? Главное — не спеть, а продать.

— Но звезды зарабатывают бешеные деньги!

— Больше пускают пыль в глаза. За концерт получают штуку баксов, а в интервьюхах врут про пятнадцать. Это только тебе кажется, что эстрада — такое же важное дело, как торговля нефтью. Но в реальности это рулетка. Можно заработать кучу денег без больших вложений, а можно просандалить все, на прокладки не останется. Не так. При близко поставленных глазах следует нанести очень светлый оттенок с внутреннего уголка глаза и до половины верхнего века.

— В шоу-бизнесе нет денег?

— Деньги есть у продюсеров. Сегодня есть, а завтра нет, а послезавтра опять есть. Сплошная суходрочка. И вокруг не мужики, а гомики. Суженого в тусовке не найдешь.

— А для кого ты тогда так здорово научилась краситься? — наивно спросила Соня.

Маша не ответила, задорно подмигнула себе в зеркальце:

— Теперь бы принять ванну, и я снова — человек. Как говорила моя подруга Лариса: «Представляешь, мой муж сейчас мыл в ванной велосипед! Боюсь, сегодня лягу спать грязной!»

— Прими, горячую воду не отключили.

— Действительно. — Маша встала с продавленной койки и сладко потянулась. — Где-то здесь был кошелек. — Маша разыскала кошелек среди беспорядочно разбросанных косметических карандашей и губных помад. — Я смотаюсь за шампунем, где у вас рядом магазин?

— У метро.

Маша боялась, что Соня от чистого сердца предложит воспользоваться ее шампунем, и будет трудно объяснить, почему сие неудобно. Но Соня не догадалась, она влюблено-восторженно таращилась на Марию и, кажется, совершенно потеряла способность мыслить самостоятельно.

— Где-то здесь еще были ключи. — Маша нашла ключи и покинула квартиру.

Соня вернулась к косметическим наворотам, стала подолгу разглядывать каждый предмет, шевеля губами, чтобы крепче запомнить экзотически звучащие названия: «Max Azria», «VERGE», «Jeremy Scott»… От этого занятия ее оторвал дверной звонок. Точнее, три коротких подряд — так обозначал свое появление Юрий Витальевич.

— Что это с тобой? — удивленно воззрился майор на косметически безупречное девичье лицо. — Маскировка? — нервно и неудачно пошутил Кудрявцев и мимо Сони прошел в комнату. — Ну и жара, на улице с меня семь потов согнало.

— Прими ванну, — отрешенно посоветовала Соня, и, спохватившись, что обратилась на «ты», поправилась: — Дядя Юра, примите ванну.

— Мне надо с тобой серьезно поговорить. — Юрий Витальевич устроился на стуле, но усидеть не смог и нервно заходил по комнате.

— Я оказался на крючке у Службы внутреннего надзора. Представляешь, еду по своим делам и вдруг замечаю хвост. Хорошо, что я три года назад в ведомственном летнем лагере на День Родителя появился. Так, по правилам мы этих «внутренних» ребят в лицо не должны знать, но на Дне Родителя я всех запомнил. Про запас. Вот когда пригодилось.

— Я не очень понимаю, дядя Юра, чем это грозит?

— Это значит, что против меня начата разработка уголовного дела. Не буду уж объяснять, каким образом и сколько мне это стоило, но я — все текущие дела по боку — проверил, откуда дым. Оказывается, против меня возбуждено дело в убийстве ТВОЕГО ОТЦА, Семена Моесеевича. Ты скажешь — бред? Я тоже понимаю, что это бред сивой кобылы. Но приметы убийц размыты, и мой московский враг решил воспользоваться ситуацией.

— Но ведь я — свидетель?

— Именно такой свидетель подлецу Горяинову и не нужен. Может быть, он видит тебя соучастницей, может, потребует психиатрическую экспертизу, постарается выставить тебя невменяемой. Но по сути ты ему не нужна, ему нужен я! Жирный карась, гордость Управления, оказавшийся «оборотнем».

— Насколько я понимаю, это еще надо доказать?

— Скорее всего, обломается он что-нибудь доказывать. Хотя, в нашей системе хватит и такого пятна, чтоб турнуть меня под зад коленом, а комиссию наградить за бдительность. Дело в другом — против меня начата разработка, а значит, я под микроскопом. Слежка, прослушка, — Юрий Витальевич сорвал с шеи и швырнул в угол сиреневый шнурок с мобилой, приборчик предсмертно крякнул о паркет, — опрос знакомых… Очень не вовремя.

— Значит, нам лучше больше не встречаться?