Пепел между нами

— Почему раньше не сказала? — руки пришлось спрятать в карманы, потому что они трусили, как у пропойцы.

Прежде чем ответить, Злата хмыкнула, как-то растерянно потерла бровь и только после этого произнесла:

— Понимаешь, тут такое дело, Миш… — замялась, протяжно выдыхая, сквозь едва приоткрытые губы, — до недавнего времени я вообще ничего не собиралась тебе говорить.

Твою мать. Словно угля за шиворот сыпанули, и их жар прожигал насквозь. Хотелось орать от боли и собственной тупости, из-за которой ситуация дошла до такого, но вместо этого тихо спросил:

— Почему передумала?

— Потому что поняла — это неправильно, — произнесла Злата с угрюмой решимостью, — Наши с тобой отношения — это одно, а ребенок — это другое. Ты отец и имеешь право знать. Что бы будешь делать с этой информацией — дело твое. Будешь принимать участие в его жизни или нет — решай сам.

— В его жизни?

— Да. У нас будет сын.

Он бы многое отдал, чтобы эту фразу она произнесла совсем другим тоном и с другим выражением лица. Сейчас на нем не было ни единой эмоции, а голос отдавал арктическим холодом.

— Конечно, я хочу принимать участие в его жизни, — он давился горечью.

Все не так! Неправильно! Из-за него!

— Ну и хорошо, — Злата кивнула и медленно, немного неуклюже поднялась со стула, — это в общем-то и все, что я хотела с тобой обсудить. Вопросы какие-нибудь будут?

У него миллион вопросов! Только вряд ли на них кто ответит.

— Хочу… подробностей, — взглядом указала на живот.

«Тебя я хочу! Всю, целиком, как и прежде!» — кричал про себя, но вслух сказать не посмел.

— Ну-у-у, — задумчиво подняла взгляд к потолку, — беременность протекает нормально, токсикоза не было. Результаты анализов ты вряд ли оценишь, но у меня есть УЗИ снимки. Интересно?

Предложила, будто фантик от конфеты. Пустую обертку.

— Да.

— Ок. Скину на почту, — она поправила сумочку на плече и направилась к выходу.

— И это все, Злат? Больше нам не о чем говорить?

Она замерла, уже взявшись за ручку двери, а потом, не оборачиваясь, ответила:

— Все, что хотели, мы сказали друг другу давным-давно. Не вижу смысла повторяться, — и ушла.

***

Измайлов ворвался в кабинет, спустя две минуты после ухода Златы. Глаза у него были огромные, как у совы, выражение лица — растерянно-чумевшее. Он тряс руками и нелепо открывал рот, пытаясь выдавить хоть слово. И наконец, справившись со ступором, прохрипел:

— Миха!

В ответ ноль реакции. Краев сидел за столом, подпирая щеку кулаком, и задумчиво щелкал ручкой, наблюдая за тем, как кончик то пропадает внутри, то выскакивает наружу.

— Миха, блин, очнись! — снова гаркнул и, не дождавшись реакции, еще громче, — Ты вообще живой?!

— Нет.

— Мне показалось, или Злата…

— Не показалось, — флегматично отозвался он.

— Твой? Или твоя?

— Мой.

— Охренеть…

Это было очень мягкое описание ситуации.

Колпачок еще раз щелкнул и отвалился. Миша отбросил в сторону сломанную ручку, поднялся из-за стола и, заправив руки в карманы, подошел к окну.

Наверное, впервые в этом году, зима действительно была похожа на настоящую зиму. На улице кружил пушистый крупный снег. Он не таял, как это было раньше, а укрывал землю белым ровным ковром, по которому весело прыгали неунывающие воробьи. Высоко задирая лапы, через двор перебегал черный кот из соседнего кафе. Пушистый хвост торчал трубой, а уши недовольно подрагивали, когда на них плавно опускались снежинки. Новый год уже давно прошел, а праздничное, совсем неуместное настроение подкралось только сейчас.

— Зачем она приходила?

— Точно не для того, чтобы мириться, — Краев в двух словах пересказал их разговор. Внутри бешеная карусель. Весы, которые склонялись то в сторону беспомощного отчаяния, то к дикому подъему и надежде.

— Потрогать живот дала?

— Ты издеваешься? — Он до сих пор помнил, как Злату передернуло, когда он попытался взять ее за руку, после того как… — Зато, обещала прислать снимок УЗИ на почту.

— Соболезную, Мих, — выдал Женя, потом сообразил, как прозвучали его слова и быстро добавил. — то есть мои поздравления, но… Тебе реально не позавидуешь.

Это точно. В такую жопу забраться — не каждому дано. Но он смог. Победитель по жизни, мать его.

— И что теперь?

— Добиваться. Возвращать, — с мрачной решимостью произнес Краев, — заново строить то, что сломал.

— Это будет непросто.

— Жень, называй вещи своими именами. Это будет пипец как сложно.

Он понимал, что путь к цели будет похож на танец на раскаленных углях. Только теперь между ними была связь, которую Злата не сможет разорвать, даже если очень захочет. Якорь. Ниточка, которая навсегда связала их вместе.

— И Анька, партизанка, ни слова не сказала. Ни о том, что Злата собралась вернуться, ни о беременности. Наверняка ведь знала. Они по телефону чуть ли не каждый день болтали. Правда я на это время выпроваживался из комнаты, чтобы не подслушивал «девчачьи разговоры». И дверь плотно закрывалась. Теперь понимаю почему. Аня прекрасно знала, что я тебе расскажу, сразу, как только узнаю.