Пепел революции

— Очень профессионально проводите допрос. Показания, нестыковки и так далее. На контрразведку не похоже. Значит, полиция. Скорее всего, по хватке, краниальная.

— Вы правы. Пятнадцать лет ловил мошенников и воров в Киеве, а теперь видите чем приходится заниматься, — он вздохнул.

— Да, время такое. Все поменялось и ничего не понятно.

— Вот скажите мне, Евгений Яковлевич, что мне с вами делать? То, что вы какая-то темная личность, это понятно сразу. И что не просто так прибыли в Крым. Может посадить вас в тюрьму, а документы потерять? И будете до Второго пришествия сидеть.

— Оно вам надо? Неужели за последние три года вы растеряли самоуважение и честность, которые зарабатывали столько лет?

— С другой стороны, кто сейчас из нас всех не темная личность? Все беженцы, все куда-то спешат, мчатся, стараются успеть. Сумасшествие, чистое сумасшествие. На провокатора вы не похожи, а улик против вас нет.

— Ну, вот и отпустить меня надо. В самом деле, сболтнул чего-то старик, который по пять раз в день забывает свое имя, а вы просто исполняете свой долг.

— Ну вот опять же. Улик против вас нет, а если вот с сейчас их найду, что тогда? Все переменится кардинально, и с вами разговор будет очень строгий. Мы тут с вами вдвоем, мне даже подбрасывать вам агитки не надо, просто вызову конвойных и скажу им поработать с вами хорошенько.

— Не надо. Ну что мне сделать, чтобы вы мне поверили? Привести справку из Москвы с печатью Троцкого и Дзержинского, что я не провокатор?

— Это было бы неплохо, но у нас особо времени нет. Кстати, представьте, шел вчера по улице и нашел второй том «Война и мир». Дожили, правда? Люди выбрасывают нашу классику. Куда катится Россия.

— Наверное, — неуверенно сказал Кильчевский, не волне понимая в какую сторону клонится разговор.

— Вон она в уголке, сядьте, полистайте.

Кильчевский сел, упорно листал, минут десять, так ничего и не понял. Он ждал, может, там для него что-то есть, какое-то поручение, ведь он так привык к необычным оборотам судьбы за последнее время, но ничего не было. Он недоуменно поднял глаза на толстяка.

— Полистайте, полистайте еще. Все-таки, такая книга.

Наконец, до него дошло, что надо не взять, а положить в нее. Он ловко запустил руку в карман и движением фокусника засунул между страниц все деньги, которые у него были. После чего, опять сел за стол для допросов и выжидательно посмотрел.

Толстяк взял книгу, пролистнул. Его лицо вдруг стало печальным, и он строго посмотрел на задержанного. Он невинно развел руками.

— Хорошо, — толстяк словно принял какое-то решение и резко захлопнул книгу. Против вас ничего нет, но вы мне не нравитесь. Проведете ночь в камере, а завтра выпустим вас. Не хватало еще камеры забивать.

В камере, где при старом режиме не было никого опаснее пьяных матросов и драчунов, было очень грязно и печально. Какие-то ошметки, засохшая еще, кажется, при царе Горохе, кровь. Солдаты, с огромным удивлением рассматривающие его, из чего он понял, что камерой никто не пользовался уже давно. В соседней камере что-то темнело на лавке, не видно что, или куча тряпья или спящий человек.

Он сел и задумался. Ситуация, в которую он попал, была относительно безопасна. Нервировало, что он остался в незнакомом городе без денег, оружия и под подозрением, и в гостинице ящики денег, но против него ничего серьезного не было, и если завтра не отпустят, придется подключать связи.

Гораздо больше его волновал Беляев. Эта тварь сейчас где-то в городе и строит планы против него. Вряд ли при выходе из учреждения Кильчевский получит летальную дозу свинца, не тот стиль у этой публики. Пусть Беляев стал сухим стариком, но от этого его садизм и ум не уменьшились, а скорее достигли критического уровня. Сколько в таком возрасте еще живут? Пару лет от силы. Тогда, он сделает все возможное, чтобы это время провести в наслаждении.

Кильчевского заинтересовали сведения о незнакомой силе, которая уничтожали виртуальную ловушку. Конечно, назвать ее ловушкой было как-то совсем неуважительно, это то же самое, что назвать линкор железной лодкой. Это огромнейшая и сложнейшая работа, создать, по сути, свою Вселенную, не особо связанную с их, и все ради него одного. Это мог быть какой-то новый маг, очень сильный, конечно. Настолько сильный, чтобы успешно противостоять силам в Кремле. Или Беляев врал? Прислужники тех сил всегда врут, ложь это их хлеб, они настолько виртуозны в искусстве обмана, что даже редко используют другие свои способности. Скорее всего, врал. Врал, чтобы потянуть время до подхода патруля. А с реальностью у них самих что-то пошло не так, и они решили на кого-то свалить. Но в глубине души Кильчевский знал правду. То, что он почувствовал, когда пытался скрыться во мраке подъезда дома, когда боялся дышать, чтобы не услышали дьявольские твари, было чем-то незнакомым, чем-то чужим и неожиданным. Значит, пусть отчасти, но Беляев говорил правду.

Неясная груда в соседней камере издала какой-то стон и чуть изменила положение.