Пепел революции

Кильчевский занял купе, одно из многих свободных. Видимо, чем дальше на север Крыма, чем ближе к фронту, тем меньше было желающих путешествовать. Ему сообщили, что пути находятся в ужасном состоянии, и ехать они будут очень медленно. Уже наступил глубокий вечер, когда поезд, наконец, покинул город. На многих участках действительно, казалось, что можно быстрее пойти пешком, но глядя на бескрайние степи, покрытые мокрым снегом, все-таки Кильчевский отказывался от этого порыва. Особо спешить ему было некуда, встреча с таинственным подполковником прошла совсем не так, как он надеялся, но и не совсем смертельно. Теперь надо побыстрее вернуться в Севастополь, где он, как втайне наделся, его ждала Оксана. Возможно, она нашла способ, как переправить документы на Кубань иным способом, потому, что погода была совсем нелетная.

Кильчевский плотно поужинал и впервые за долгое время пожалел, что с ним нет его верного саквояжа. Тот остался в гостинице, и сейчас особо сильно не доставало его содержимого. Ну ничего, если все пойдет, как он задумал, то уже к завтрашнему вечеру он вернется в порт и подумает о своих дальнейших шагах.

Как и ранним утром, неспешный и спокойный перестук колес его убаюкал, и Кильчевский заснул. Но теперь сон был совсем не спокоен. Ему привиделось, что Алексешенко пожертвует им ради соглашения с большевиками. Действительно, для красных Кильчевский представлял гораздо большую ценность, чем какой-то мелкий маг, которых даже в настоящее время немало по всей России. Его не покидала тревога, что ЦК, столько ресурсов бросивший на создание виртуальной ловушки, сейчас ничего не предпринимают, чтобы повторить попытку. Кроме Беляева, но его действия, как он сам говорил, были автономны, и это, скорее всего, было действительно так.

Или подполковник обладал такой мощью, что Кремль просто боялись соваться в Крым? Вряд ли. Во сне постоянно летала вокруг него мерзкая старая харя Беляева, который хохотал и кричал, что в такую глупую ловушку и котенок бы не попал, и тут же в кого-то невидимого стрелял. Так же, не мог уйти из подсознания вид человека, безвестного агента красных в Кремле, который был заживо съеден крысами, но не рассказал свою тайну. Тайну, которой не было, потому, что его палачи и так все знали. Но этого его подвиг не становился менее значимым, отнюдь. Это только подчеркивало, какой силой воли обладал человек, исчезнувший, как и миллионы других, в безжалостных жерновах гражданской войны.

На утро они, наконец, прибыли на месте и Кильчевского проводили к штабному вагону генерала Слащева. Повидавший так много за послдние недели он был уверен, что ничего, чтобы он не увидел, уже не способно его удивить, но когда, сопровождаемый адъютантом, он зашел внутрь, но взял бы свои слова обратно. Это было не просто удивительно, но неописуемо.

Пустой вагон был заставлен столами, какими-то клетками, небольшими ящичками, буддистскими рисунками и невероятными геометричесикими фигурами. В дальнем конце сидел молодой, гораздо моложе его самого, лысый человек, на голове у которого удобно сидели две птички и вели какую-то беседу. Спасибо, что не человеческими словами, подумал Кильчевский. Весь воздух был прописан запахами спирта, сигар и опиума. Человек сидел прямо не шелохнувшись и широко улыбаясь смотрел на гостя.

В середине вагона стоял человек, бледный, но с тонкими аристократическими чертами лица, и пел романс, выликолепно перебирая каждую ноту. Закончив композицию а капелла, он поклонился и вышел в дальнюю дверь.

Кильчевский помешкал немного и, не зная, правильно ли поступает, направился к человеку и сел чуть в отдалении. Человек сидел и даже его зрачки не шелохнулись, огромные, как блюдце. Наконец, птички с головы улетели к своим товаркам в другой конец и лысый будто очнулся.

— Прошу меня простить, не хотелось тревожить моих друзей, дрозда и синичку. Они там так удобно устроились.

— Ничего страшного, — немного опасливо отозвался Кильчевский. Я бы себе не простил, если бы прервал их беседу.

— А знаете, о чем они говорили?

Этот человек был очень приятен в общении, красив собой и обаятелен, но это впечатление совершенно перечеркивали абсолютно гнилые зубы, которые он, почему-то, старался демонстрировать при каждом удобном случае.

— Простите, не разобрал, — Кильчевский так и не мог понять, то ли беседует с абсолютно сумасшедшим или с человеком со специфическим чувством юмора.

— О политике, о чем же еще! Синица была за созыв еще одного Учредительного собрания, а дрозд, старый прохвост, был за конституционную монархию! Ишь, и это в теперешней ситуации! Политическая близорукость или огромная хитрость! Кстати, знаете, кто это пел?

— Простите, нет.

— Ну что же вы, это Вертинский! Не узнали?

— А кто это?

Слащев скривился и махнул рукой.

Вы какую позицию поддерживаете, синички или дрозда?

— Что? Позицию? А, вы про это. Пока большая часть страны находится в состоянии войны, а свободные выборы вряд ли возможны, я бы рекомендовал рассмотреть этот вопрос позже.