Пепел Вавилона (ЛП)

Фред вытерся и надел свежую рубашку, чистые брюки и плотные мягкие носки. Маленькие бытовые удовольствия. Авасарала продолжала отчет, утонув в ненужных подробностях, заодно рассказывая о своем одиночестве и как не может выносить пустоту и тишину квартиры на Луне. Но даже Авасарала не может говорить вечно.

«Жду твоего ответа, — сказала она. — И я серьезно, мать твою. Не позволяй. Холдену. Создавать. Новые. Законы».

Фред сел на край кровати, закрыл глаза и спрятал голову в ладони. Он не спал уже больше тридцати часов, а впереди его ждал новый раунд. Переговоры с профсоюзами, пересмотр контрактов десятилетней давности в соответствии с новым положением дел. Нужно переселить астеров из их нор, закрыть некоторые коридоры станции, чтобы сохранить имеющиеся припасы. Часть его мозга обрабатывала эти запросы как аварийные. Словно кровотечение, которое нужно остановить и дождаться приезда скорой. Три или четыре раза за смену он вспоминал, что помощи не будет. Что принятые сегодня решения — на многие годы. Навсегда.

Его охватило искушение лечь, положить голову на подушку и позволить усталым, словно забитым песком глазам закрыться, искушение сильное, как голод, как сексуальное желание четыре десятка лет назад. И под весом этой мысли он клонился к постели. Глупо, тем более в его возрасте, работать с таким упорством, а постель губернатора была такой мягкой и желанной, с чистыми и накрахмаленными простынями. Но если лечь, глаза откроются, стоит только голове прикоснуться к подушке. Его скрутит беспокойство, связав простыни узлом вокруг ног, пока Фред не плюнет на это и не встанет после двух или трех потерянных часов. Еще одна смена, и он устанет настолько, что таблетки наконец сработают. Фред начал тонуть в черноте под закрытыми глазами, сознание мерцало. Но нет, еще рано.

Его первая любовь, Дайана Редстоун, так ее звали, говорила про такие моменты: «Сладок лес, но долг есть долг». А потом они вставали с постели и шли работать. Фред не понимал, откуда взялась эта фраза, пока не прошло много лет после их расставания. А когда он прочитал стихотворение Роберта Фроста, то ничего не мог поделать со своей иррациональной неприязнью к поэту.

Он вытащил ручной терминал, осмотрел свое изображение через крохотную камеру и нажал «запись».

«Сообщение получено. Сделаю всё возможное, чтобы держать нашего общего знакомого в рамках. Но хочу также заметить, что было бы глупо попытаться от него отмахнуться. Ни ты, ни я не в состоянии сделать то, что могут сделать Холден и его команда. В том числе я имею в виду и спасенный груз «Минского». Это большой корабль, загруженный под завязку. В моей власти как действующего губернатора Цереры объявить чрезвычайное положение и реквизировать эту собственность для блага населения. Это не «закон Холдена», это просто закон. Я пошлю корабль с третью груза на Землю, с «Огюстом Маршаном» и «Бетани Томас» в качестве конвоя. Там достаточно припасов, чтобы поддерживать на плаву целый город среднего размера. Капля в море, понимаю, но только так можно наполнить море».

Он задумался, что еще можно добавить, но не мог решить — то ли сказал мало, то ли слишком много. В любом случае, это может подождать. Фред прослушал сообщение, зашифровал и отправил, а потом поднялся с кровати. Поспит потом.

С другой стороны двери его встретил телохранитель и проводил до каров в главном коридоре. Кар Фреда был покрыт пуленепробиваемым стеклом и напоминал круглый аквариум. Но пока Фред не удостоверится, что среди миллионов добропорядочных граждан не затесались люди Инароса, придется терпеть. А поскольку он никогда не удостоверится, то, видимо, придется привыкнуть. Они свернули в коридор — один кар охраны впереди, второй сзади, на достаточном расстоянии, чтобы бомбисту было сложно попасть во все три разом. Логика поля сражения. А теперь всё превратилось в поле сражения.

Жители Цереры расступались перед ними, прижимаясь к стенам и наблюдая. Создавалось впечатление, что Фреду нужно преклонить перед ними колено или помахать. Станцией много лет управлял Андерсон Доуз, его старый друг и враг. Фред не мог представить, как Доуз это перенес. Но теперь Церера стала совсем другой.

Дворец губернатора находился неподалеку от доков, ближе к оболочке станции, где самая большая гравитация и низкая сила Кориолиса. «Росинант» стоял у собственного причала, в том же доке, что и «Минский», и когда кар Фреда остановился у грузового дока, Джеймс Холден его уже ждал.

— Вот думал, появишься ли ты, — сказал Холден, когда Фред вылез из кара. — Потому что не мог не заметить, как нас обстреляли.

— Серьезно? — ответил Фред. — Я думал, они стреляют по пиратам.

Холден стиснул губы, его лицо слегка омрачилось. Но потом он передернул плечами.

— Ладно, это справедливо, но всё равно погано.

— Это были не мои люди, — сказал Фред и двинулся к шлюзу «Росинанта».

Холден понял намек и последовал за ним.

— Я так и понял, увидев, что не все корабли флота последовали этому примеру. И кстати, спасибо тебе за это.

— Не за что.