Пепел Вавилона

Филип и теперь так думал. Он верил, даже когда сомневался. Только всё в его мире как будто стало двойным. Одна Каллисто была мишенью при их нападении. Его важнейшей победой, которая привела к бомбардировке Земли и освобождению Пояса. Другая Каллисто, по которой он шёл сейчас, — та, где простые люди потеряли матерей, детей, супругов и друзей в катастрофе. Эти два места казались совсем разными, не связанными друг с другом. Как два по-разному устроенных корабля с одним именем.

И отцов у него теперь тоже стало два. Один — тот, которой сражается против внутряков, которого Филип обожал, как травинка свет. И другой, тот, что изворачивается, отказывается от всего, что пошло не так, и винит в этом кого угодно, только не себя. Вольный флот, ставший первой реальной надеждой Пояса, и распавшийся Вольный флот. Меняющий своих генералов и лидеров чаще, чем воздушные фильтры. Обе версии никак не могли существовать вместе, а Филип не мог выбрать одну.

Ручной терминал снова запищал. Филип выдернул его из кармана. Запрос соединения от Карала с «Пеллы». Уже двенадцатый. Филип его принял.

— Филипито! — заговорил Карал. — Где, чёрт возьми, ты шляешься, койо? 

Карал был на командной палубе и в форменном комбинезоне. Даже воротничок прицепил, чего обычно не делал. Правда, это всё равно не превратило его в военного. Карал походил на себя, только ряженого.

— Тут, недалеко.

— Недалеко, — покачал головой Карал. — Давай, иди на корабль. Сейчас же.

— Зачем это?

Карал склонился к экрану, как будто хотел что-то прошептать по секрету.

— С Медины просочились записи боя, понял? Рельсовые пушки разбиты. Медину охраняет один корабль. Один, и это...

— «Росинант», — сказал Филип.

— Марко собирает все корабли, от которых осталось больше, чем полкорпуса. Летим возвращать Медину, как на пожар.

— Понял.

— Получаем свежий сок. Пополняем реакторную массу. И тут же отходим. По дороге встречаемся с остальным флотом. Слушай, но твой отец... никогда не видел его таким...

За спиной Карала рявкнул голос, отвлёкший его от Филипа.

— Ты его разыскал?

— А как же, — ответил Карал. Не Филипу.

Картинка запрыгала, переключаясь с одной камеры на другую. Пустое кресло-амортизатор с туманной тенью у края. Тень упала назад и обрела чёткость, превратившись в его отца. Филип сжался, готовый к оскорблениям и унижению. Несмотря на всё свое презрение, он страдал. Скажи это как мужчина. Скажи «я не справился». Живот скрутило.

Марко радостно улыбался ему, глаза сияли.

— Слышал? Карал тебе сказал?

— Про Медину и тот корабль? — Филип отчего-то не мог произнести вслух «Росинант». Он чувствовал, что это было бы не к добру.

— Это наш час, Филипито. Всё наконец-то сошлось. Мы их бьём и уходим, бьём — и исчезаем во тьме, пока они не рехнутся. Они выползли за линию обороны, теперь мы можем ударить по ним, как молот.

Они. Он имел в виду не Землю и Марс. Не правительства внутренних планет. Неизвестно, понимает он сам или нет, но Филип был уверен, как никогда: «они» — это Джеймс Холден и Наоми Нагата.

— Хорошо, — сказал Филип.

— Хорошо? — воскликнул отец. — Это он! Наш шанс, который мы ждали. Так мы их и разобьём. Всех лживых сук АВП, прихвостней Фреда Джонсона. Па, Остман, Уокера — всех. Всем придёт конец вместе с Холденом — мы его у них заберём, уничтожим, как Джонсона. Накажем их за измену.

Филип ощущал лёгкий трепет волнения. Мысль о победе — триумфальной, громкой и заключительной — пьянила. Радость отца подбадривала и его, обещая навсегда смыть злость и сомнения. Но появился другой, новый Филип, который с отвращением наблюдал за этим растущим энтузиазмом.

Выманить на Медину Наоми вместе с её любовником, уничтожить их — таков теперь план. Более того, и убийство Джонсона, и оставленная Церера — тоже части этого плана. Мощные и скоординированные удары объединённого флота разбил Вольный флот ради блестящего отцовского замысла, только чтобы их выманить.

А если план не удастся, если что-то пойдёт не так — у отца всегда есть план и на этот случай. Появятся новые генералы, с каждой чисткой они становятся лучше. А когда всё станет так скверно, что уже никак не притвориться, будто это победа — найдётся тот, кто ошибся. Кто-то другой, не отец. Возможно, и Филип.

— Нас ждёт небывалое, самое высокое ускорение, — вещал Марко, — но оно того стоит. Но нельзя терять время. Вылетаем в течение часа. Все экипажи. Все корабли. Расплавим долбаное кольцо тормозными импульсами, спалим Холдена в пепел.

Марко захлопал в ладоши, наслаждаясь грядущей перспективой. Филип улыбался и кивал.

— Уходим, как только пополним припасы, — сказал Марко, уже чуть серьёзнее. — Чтобы через полчаса был на корабле, ясно?

— Ясно, — ответил Филип.

Марко с экрана глянул ему в глаза. Лицо светилось от радости. Чувственное удовольствие, почти неотличимое от любви.

— Это будет великолепно, — сказал отец. — Они навсегда запомнят.

А потом, как актёр, подавший со сцены последнюю реплику, Марко разорвал соединение.