Per lacrimae ad astra/Сквозь слёзы к звездам

Великая Вселенная! Как же Ирис могла ощущаться так? В тысячу раз лучше, чем он помнил наяву и в своих мучительных снах. Ему не продержаться долго. В мозгу закрутился огненный смерч и хлынул по его позвоночнику вниз, поджигая каждую мышцу и нервное окончание в его теле. Его поясницу сводило, мускулы ног полыхали от напряжения, когда он посылал себя все сильнее раз за разом в его личный горячий влажный рай. Он выдыхал имя любимой в каждом мощном толчке. Каждое движение — воспоминание. Каждое погружение — узнавание. Каждый контакт плоти — взрыв неимоверного наслаждения.

Его Ирис кричит и стонет под ним. Он ненасытно ловит эти звуки. Не желая заглушать их. А лишь впитать в себя без остатка. Она извивается, подаваясь ему навстречу, обвивая его, впиваясь в его кожу. Это так сладко-больно, но все время недостаточно. С Ирис так было всегда. Сколько бы он ни упивался, сколько бы ни брал, выжимая их обоих досуха, все равно всегда было недостаточно.

Тело Ирис отрывается от постели, выгибаясь жесткой пружиной, голова запрокидывается и голос срывается, выдавая муку экстаза. И он взлетает вслед за ней, извергаясь словно вулкан, так же мощно и разрушительно, просаживая горло в первобытном рёве обладания.

А потом они лежат мокрые, дрожащие, не в силах даже шевельнуться, чтобы расплести тела. Невероятное состояние одновременно и полного онемения и потрясающей чувствительности, когда кожа словно обожжена.

— Я не знаю, как жил без тебя. Жил ли вовсе, — сорванное горло саднит и скрипит, но сказать важно и нужно. — Просто брёл в темноте. Так долго, что уже стал забывать, как выглядит свет, и существует ли он вообще. Сейчас мне невыносимо больно. Но я обожаю эту боль. Она означает, что свет вернулся. И пусть я ослеплен пока, но не откажусь от него больше ни за что. Ты — мой свет, Ирис. Не хочу больше никогда оказаться во тьме, где нет тебя. Люблю тебя. Как же я тебя люблю, моя Ириска.

Ирис судорожно вздохнула под ним, обнимая.

Отпустить друг друга они не смогли даже для того что бы вымыться в душе и пошли туда вместе, из-за чего потратили на купание в три раза больше времени чем нужно. Всю последующую ночь Дагфинн ласкал её, боготворя каждый изгиб и впадинку, что давали ему неимоверное наслаждении. Без конца покрывал поцелуями её живот и лоно, сходя с ума от мысли, что это первая колыбель их детей, здесь зародилась их жизнь. Вспоминал и изучал свою Ирис заново. Восхищаясь тем, что тело его возлюбленной девочки стало телом совершенно роскошной женщины, вызывающей в нём чувственную жажду просто сокрушающей силы. А Ирис отвечала ему, шепча, как любит и как тосковала. Они забывались коротким сном, тесно обнявшись, но потом, вздрагивая, просыпались и начинали все заново, нуждаясь в близости с каждой проведенной рядом минутой все сильнее.

Глава 29

Неделю спустя.

Фёдор Соколовский, шаркая ногами, как старик, подошёл к двери. Ну, кому, черт возьми, он мог понадобиться в этом гребаном мире? Да еще так сильно, что этот кто-то не внял тому, что звонки в дверь он проигнорировал, и теперь настойчиво колотит в дверь. Кто вообще в наше время стучит в дверь? Что за каменный век?

— Какого хрена? — он распахнул дверь и замер, увидев бывшего старого друга.

Если и до этого у него болела голова после вчерашних возлияний, то теперь она просто взорвалась жесткой пульсацией, все усиливающейся из-за ускоряющихся ударов сердца.

— Что случилось? — неужели опять какая-то беда. С Ирис? Или с детьми?

— Пока ничего, — мрачно ответил Дагфинн. — Могу войти?

— А стоит?

— Сам решай.

— Ну, тогда входи. Гостем будешь.

И Фёдор, развернувшись, зашаркал обратно.

— Выпьешь? — спросил через плечо.

— Нет. И тебе не стоит. А то и так выглядишь, как кусок дерьма, — ответил Дагфинн.

— Похоже, годы не научили тебя быть потактичней.

— Что есть, то есть.

— Зачем пришёл? — Фёдор плюхнулся в кресло.

— Мне нужна твоя помощь, — нахмурившись, сказал Дагфинн, и было видно, что ему это не слишком нравилось.

— Неужели? С какой стати я должен проникнуться?

— Это касается безопасности Ирис и детей. И это охренеть как серьезно, Соколовский.

— Я в деле, — подобрался Фёдор, мгновенно забывая о больной голове.

— Я еще не рассказал, чем это может для тебя обернуться, — хмыкнул Дагфинн.

— По хрену.

— Даже если тебе будет светить срок до конца жизни, если поможешь мне, и мы попадемся? — уточнил бывший друг.

— Ну, во что-то хорошее ты вряд ли захотел бы меня втянуть, учитывая все обстоятельства. Но мой ответ прежний. Если это касается Ирис и детей — я в деле.

— Хорошо, — кажется, Дагфинн одновременно и расслабился, и в тоже время стал более собранным. — Потому что никаких друзей на Земле у меня не осталось, а по рабочим каналам я в этот раз работать не могу.

*************************************

Ирис удивленно смотрела на Дагфинна.

— Я не понимаю, ты привез меня сюда, на земной курорт, чтобы бросить одну на ночь глядя? — возмущенно взмахнула руками она.