Per lacrimae ad astra/Сквозь слёзы к звездам

С тех пор прошло столько лет. И почти все в душе Ирис успокоилось. Улеглось и практически подернулось льдом забвения. Она спрятала воспоминания о руках и губах любимого, что помещали её в другую реальность, когда он прикасался к ней. Ирис убедила себя похоронить как можно глубже память о вкусе его кожи и запахе. О словах, горячих и бесстыдных, что заставляли её краснеть и задыхаться от смущения и возбуждения. О его движениях внутри её тела, пронзающих всю её сущность и доставляющих наслаждение такое острое, что ощущалось иногда настоящей болью. Она убедила себя, что даже останься Марко жив, их отношения не продлились бы долго. Такая безумная страсть, что была у них, должна была сжечь их и саму себя рано или поздно.

Но как бы там ни было, у неё навсегда осталась часть Марко, что принадлежала только ей. Два существа с его цветом глаз. И это было тем, что никогда и никто не смог бы отнять у Ирис.

Никто, кроме тех же самых проклятых звезд, что навсегда забрали их отца.

Когда пришёл положительный ответ из АСТРА-академии, Ирис сначала просто взбесилась. Как Эйсон и Зефира посмели послать туда запросы, даже не спросив у неё?

Она проплакала ночь напролет, пока внутренне не смирилась. Видимо, с генами не поспоришь. Их с Марко детей звал космос, и с этим, похоже, уже ничего не поделать.

И сегодня она сама отвезла своих кровинушек в космопорт и смотрела, как они, помахав ей, ушли.

Ирис всхлипнула, сажая глайдер перед офисом. Посмотрев в зеркало, она вытерла глаза и подумала о том, как она выглядит.

Ведь реалии нынешней жизни были таковы, что женщины в её возрасте впервые рожали, а она только что проводила в академию своих взрослых детей. Продолжительность жизни заметно увеличилась благодаря открытиям ученых, и 36 лет — это едва только расцвет. А как она, интересно, выглядит со стороны? За эти годы Ирис привыкла воспринимать себя как мать взрослых детей и мало задумывалась о собственной женской привлекательности. Но Фёдор настаивал на том, что, когда двойняшки улетят учиться, они должны попытаться родить еще малыша.

Ирис понимала, что так будет справедливо по отношению к мужу. Он столько лет отдал на воспитание детей Марко, что его желание иметь собственного ребенка вполне оправдано и заслуженно. Она согласилась, но почему-то все внутри протестовало против такого решения. Словно родив от другого мужчины, она бы окончательно предала и перечеркнула память о Марко.

Ирис заставила себя встряхнуться и выбралась из глайдера. Её ждёт масса работы. Об остальном она подумает чуть позже, когда в душе все уляжется после отлёта детей.

Глава 4

Дагфинн рассчитал все верно. Фёдор улетел час назад, и Ирис будет в офисе без него. Конечно, долго это не продлится, но для того, чтобы поговорить, не нужно так уж много времени.

Он проводил взглядом стройную фигурку Ирис, когда она выбралась из глайдера и вошла в офис. Его тело все накалилось просто от того, как сильно он сдерживал желание нагнать её прямо на этой парковке и прижать к гладкому боку одной из воздушных машин. Впиться в неё глазами, заключая в клетку своих рук, отрезая все пути к бегству. Его просто потряхивать стало от силы желания, что в нем вызвала только её походка, за которой он наблюдал издали. Это покачивание бедер причиняло самую настоящую боль ему, как, впрочем, и любому живому мужчине.

Когда-то давно, в другой жизни, где он был веселым парнем Марко, эта походка Ирис была его соблазном и кошмаром. Он начинал действительно задыхаться от желания, стоило ему очутиться в толпе позади неё в коридорах академии, и просто беленился от ревности, ловя вокруг такие же жадные взгляды других парней. Это был настоящий ад — открыть в себе первобытного собственника, особенно в стенах АСТРА-академии, где приветствовалась свобода во всем. В том числе и в выражении собственных желаний и потребностей. Ведь они знали, что когда выпустятся, их частенько будут ждать долгие месяцы, а может и годы одиночества в ледяных просторах космоса. Так что, какой смысл ограничивать себя сейчас?

Как же Дагфинн злился на неё тогда за эту способность приковывать к себе внимание всех мужских особей вокруг, ничего конкретного для этого не делая.

Он вдруг вспомнил, как увидел её впервые.

* * *

В тот день Фёдор потянул его в главный холл академии, где, озираясь, стояла толпа только что прилетевших первокурсников.

— Давай, шевелись, придурок, — подгонял его Фёдор. — А то всех хорошеньких расхватают и будем что останется подбирать.

Марко и сам знал, что стоит поторопиться. Эта негласная, но постоянная традиция, когда парни со старших курсов старались «застолбить» свои права ухаживать за первокурсницами существовала, наверное, столько же, сколько и сама академия.

Не то чтобы такое заявление прав в чем-то ограничивало самих девушек, но после этого незаметного действа на приглянувшуюся девчонку, никто не смел пытаться перейти дорогу счастливчику, пока его не отошьют, или пока он сам не решит закончить с этой девчонкой.