Перебежчик

— Отодвиньтесь-ка, ребята! — прокричал майор Бёрд кавалеристам-южанам, и длинноволосые всадники в серых мундирах отвели лошадей за спины роты Старбака.

— Вы никуда не попадете, ребята! — добродушно ответил один из всадников. — С таким же успехом можете и камнями в сволочей кидаться.

Теперь на повороте дороге появились и другие янки, может, человек двадцать в целом. Некоторые спешились и встали на колено у таверны, а другие по-прежнему целились и стреляли прямо из седла.

— Стреляем в группу справа! — приказал Бёрд.

— Помните про ветер, когда целитесь, и ждите моей команды!

Старбак отклонил дуло немного влево, учитывая, что ветер дул с востока. Дождь хлестал по стволу винтовки, когда он нацелил ее на всадника в центре группы янки.

— Считаю до трех, а потом даю команду, — провозгласил майор Бёрд.

Он встал прямо посреди дороги, уставившись на врага в половинку бинокля, которую снял с трупа в Манассасе.

— Раз, — протяжно выкрикнул он, и Старбак попытался сдержать раскачивающуюся винтовку.

— Два! — крикнул майор Бёрд, и дождь залил Старбаку глаза, заставив моргнуть, когда он поднял дуло, чтобы совместить мушку с прицелом.

— Три, — закончил Бёрд, и вся рота затаила дыхание, попытавшись превратить мышцы в камень.

Старбак навел мушку точно на расплывчатый силуэт всадника, находящегося в четверти мили, и держал ее на этом месте, пока Бёрд не скомандовал:

— Пли!

Пятьдесят винтовок затрещали почти в унисон, выплеснув на дорогу белое облако порохового дыма. Приклад винтовки ударил Старбака по плечу, а его ноздри защекотала горькая вонь взорвавшейся гремучей смеси.

Майор Бёрд выбежал на свободное от дыма пространство и направил свой сломанный бинокль на далекий поворот дороги. Там галопом неслась лошадь без седока, который валялся на дороге, второй человек хромал к лесу, а третий полз по грязи.

Еще одна лошадь была ранена и лежала, брыкаясь и молотя копытами, а позади умирающего животныого несколько янки разлетелись, как пыль от соломы.

— Молодцы! — воскликнул Бёрд.

— А теперь вставайте и вперед!

— Как у нас получилось? — поинтересовался Старбак.

— Три человека и лошадь, — ответил Бёрд. — Один из трех, возможно, мертв.

— Это от пятидесяти то выстрелов? — спросил Старбак.

— Я где-то читал, — весело заметил Бёрд, — что во время наполеоновских войн на двести ружейных выстрелов приходилось одно ранение, так что три человека и лошадь от пятидесяти выстрелов — это совсем неплохо, — он разразился резким смехом, подергивая головой взад и вперед, в той самой манере, из-за которой и заслужил свое прозвище.

Отложив сломанный бинокль, он объяснил свою радость.

— Лишь полгода назад, Нат, я был полон угрызений совести относительно убийств. А теперь, черт возьми, похоже, рассматриваю их как мерило успеха. Адам прав, война нас изменила.

— Он и с вами на эту тему разговаривал?

— Он излил на меня свои угрызения совести, если ты об этом. Едва ли это можно назвать беседой, поскольку мой вклад в нее он счел неуместным. Он что-то простонал, а потом попросил меня помолиться вместе с ним, — Бёрд покачал головой. — Бедняга Адам, ему и правда не следовало надевать военную форму.

— Как и его отцу, — мрачно заметил Старбак.

— Это точно, — несколько шагов Бёрд сделал молча.

У обочины через листву просвечивала небольшая ферма, и ее хозяин, мужчина с седой бородой и в изодранном цилиндре поверх падающих на плечи волос, стоял в дверях, наблюдая за проходящими мимо солдатами.

— Боюсь, что Фалконер снова появится в наших рядах, — сказал Бёрд, — причем преисполненный гордостью и хвастовством. Но каждый проходящий день, во время которого он не получил нового назначения или, да поможет нам Бог, своей бригады, доказывает, к моему вящему изумлению, что, может, у нашего высшего командования остался кой-какой здравый смысл.

— И в газетах ничего нет? — поинтересовался Старбак.

— О, лучше не напоминай мне, — Бёрд поежился, вспомнив статью в «Ричмондском наблюдателе», призывающую повысить Фалконера.

Бёрд гадал, каким образом газеты восприняли всё так превратно, а потом поразмыслил о том, сколько его собственных предрассудков и идей были выпестованы подобными же ошибочными суждениями журналистов. Но, по крайне мере, никто в Ричмонде, похоже, не обратил внимания на эту статью.

— Я тут подумал, — через некоторое время произнес Бёрд, а потом снова погрузился в молчание.

— И? — поторопил майора Старбак.

— Мне было интересно, почему мы зовемся Легионом Фалконера, — отозвался Бёрд. — Мы ведь больше не находимся на жаловании у его величества.

Теперь мы наняты штатом Виргиния, и думаю, нам следует найти себе новое имя.

— Сорок пятый? Шестидесятый? Двадцать первый? — язвительно предложил Старбак. Полкам штата присваивались номера в соответствии со старшинством, и быть Пятидесятым виргинским полком или Десятым было совсем не то же самое, что называться Легионом.

— Меткие виргинские стрелки, — гордо заявил Бёрд.

Старбак поразмыслил над этим названием, и чем больше думал, тем больше оно ему нравилось.

— Как насчет знамен? — спросил он. — Хотите, чтобы Меткие виргинские стрелки шли в бой под знаменем Фалконера?