Перебежчик

— Что ж, переводчик у нас имеется. Он теперь писарем служит вместо покойного Епифанцева у капитана Олейникова, — проговорил начальник штаба. — Учителем в школе раньше работал. Весьма дельный человек. Немецкий знает отменно, он у него прямо как от зубов отскакивает. Пару дней назад я привлек его к работе. Мне распорядиться, чтоб этого писаря тебе прислали, или ты сам к Олейникову сходишь?

— Сам, товарищ майор. Спасибо, — сказал Егор Ивашов и вышел из кабинета начальника штаба полка.

Капитан Олейников оказался на месте. Он сидел за письменным столом и что-то писал.

Увидев вошедшего Ивашова, капитан улыбнулся ему как родному и спросил:

— Чай будешь?

— Как-нибудь в следующий раз, — отказался Ивашов за неимением времени. — Я по делу к тебе. Мне твой писарь нужен. Степанов сказал, что он немецкий хорошо знает.

— Есть такое дело, — ответил Олейников. — Выручает нас. Сегодня ночью разведчики пленного офицера взяли. Интересная беседа получилась. Надолго он тебе понадобится? — спросил Олейников, с любопытством посмотрев на Ивашова.

Опять полковая контрразведка чего-то придумала.

— На час. Может, на полтора, — ответил Егор.

— Забирай.

Когда сержант Масленников привел немца, в комнате оперуполномоченного Ивашова кроме его самого находился еще и солдат в очках, лет тридцати пяти, но уже лысоватый. Это и был рядовой Холодков, писарь из отдела Олейникова.

Немец и правда оказался совсем молодым. Но он был высоким, телосложение имел крепкое, спортивное. Русые волосы, чистый взгляд. Парень видный, симпатичный. Неудивительно, что эта Алевтина запала на него.

Егор Ивашов усадил немца прямо напротив себя, чтобы иметь возможность следить за выражением его глаз, мимикой и жестами, если таковые будут. Все это являлось крайне важным на допросах, поскольку помогало видеть, правду ли говорит человек, или же пытается юлить и изворачиваться.

Когда Егор был еще курсантом школы опер-уполномоченных контрразведки, преподаватели учили его распознавать правду или ложь именно так, по глазам, мимике и жестам. К примеру, если взгляд бегает, то человек лжет, нервничает, чего-то недоговаривает и боится. На последний момент тоже стоит обратить внимание.

Но у испуга есть и иные признаки. Это дрожь в пальцах, взгляд в упор, повышенная потливость, смена поз. Собеседнику как бы неуютно сидеть в одном положении. Он непроизвольно ищет в новой позе некую форму защиты.

Пристальный взгляд может означать, что человек говорит неправду. Он хочет знать, поверил ли ты ему. Покашливание и кривая улыбка указывают на сокрытие истины.

Если человек, допрашиваемый тобой, поправляет у себя, скажем, воротник рубашки, трет нос, мочку уха, все время пытается спрятать ладони и непроизвольно трогает предметы на столе, это тоже должно тебя насторожить. Таковы явные признаки лжи.

В общем, дознание — это целая наука!

Переводчика Егор Ивашов усадил сбоку, рядом с собой, чтобы не отвлекаться на него и в то же время хорошо слышать. Сержант Масленников сел, по своему обыкновению, в уголке. Он считал, что со стороны всегда виднее.

Допрос младший лейтенант Ивашов начал, как и положено, с личных данных немца.

Итак, ефрейтор Ральф Херманн. Двадцать три года. Родился в городе Аугсбурге, расположенном на юго-западе Баварии, работал на машиностроительном заводе, который выпускал дизельные двигатели. В армию был призван в мае сорок третьего года. Службу проходил в одиннадцатом армейском корпусе, вновь сформированном в июле сорок третьего года и включенном в состав восьмой полевой армии генерал-полковника Отто Велера. Звание ефрейтора получил после прохождения кратковременных курсов.

— Назовите подразделение, в котором вы служили, номер части, скажите, как зовут командира, — проговорил младший лейтенант Ивашов.

— Командующий корпусом — генерал танковых войск Эрхард Раус. Начальник штаба — полковник Зигмунд Гросс, — ответил немец.

— Так вы служили при штабе? — в задумчивости произнес Ивашов.

— Так точно! — заявил Ральф Херманн. — В секретном отделе штаба корпуса, — добавил он. — Начальник отдела — майор Рудольф Шуге.

Ивашов невольно глянул в сторону сержанта Масленникова. Тот был весь во внимании, но выглядел как скала, совершенно невозмутимо.

— Что входило в ваши обязанности?

— Учет и надлежащее хранение документов, имеющих гриф «секретно», топографических карт, личных дел солдат и офицеров корпуса.

Младший лейтенант Ивашов отнюдь не показал виду, что ответ Ральфа Херманна его крайне заинтересовал. Однако мозг сотрудника контрразведки тотчас заработал в совершенно определенном направлении.

«Секретный отдел штаба армейского корпуса, документы под грифом. Они содержат много тайн гитлеровского армейского командования, заглянуть в которые было бы очень полезно и для армии, и для всего Воронежского фронта.