Перебежчики. Заочно расстреляны

Для поиска «крота» Энглтон создал группу специальных расследований, в которую входили, около десяти сотрудников контрразведки. Вначале группой руководил Берг О’Нил, а впоследствии — Скот Майлер. Голицын, мнения которого Энглтон разделял полностью, получил возможность знакомиться с секретными досье ЦРУ, дабы ускорить поиски возможных подозреваемых. Первым подозреваемым стал Серж Питер Карлоу, тогдашний секретарь совета технических рекомендаций ЦРУ. Карлоу, сотрудник ЦРУ с 1947 года, одно время работал в Германии, при рождении его фамилия была Клибанский, а его отец якобы родился в России. За Карлоу было установлено скрытое наблюдение, а в феврале 1963 года его в течение пяти дней допрашивали агенты ФБР, пытаясь добиться признания в шпионаже в пользу Советского Союза. Несмотря на то, что он прошел проверку на полиграфе, его дело оставалось открытым. Тогда Карлоу, понимая, что его карьера в ЦРУ рухнула, 5 июня 1963 года подал в отставку.

Следующим подозреваемым, на которого Голицын указал в июле 1964 года, был Ричард Кович. Его фамилия начиналась на «К», он был сербского происхождения, служил в Германии. Вдобавок работал с П. Поповым, агентом ЦРУ в ГРУ, арестованным в 1959 году, и А. Шистовым (М. Федоровым), сотрудником ГРУ, пропавшим без вести в 1958 году. В этом случае подозрения Энглтона коснулись не только судьбы Ковича. Под подозрение попали и агенты, которыми он в то время руководил: нелегал КГБ Ю. Логинов и сотрудница военной разведки Норвегии И. Лигрен. Для обоих связь с Ковичем закончилась трагично. Как уже говорилось выше, Лигрен после продолжительных допросов была уволена, а Логинова Энглтон в 1967 году выдал контрразведке ЮАР, посчитав двойником КГБ, а позже обменял на западногерманских агентов, арестованных в ГДР. Возвращенный в СССР Логинов был вскоре после этого расстрелян.

Карьера самого Ковича, попавшего под подозрение, на ном завершилась. В 1966 году его направили на «ферму» (школа ЦРУ) делиться опытом с молодыми разведчиками. В 1969 году он вернулся в Ленгли, где читал лекции и проводил занятия, одним словом, дотягивал свой срок до отставки, которая состоялась в начале 1974 года.

Было и много других подозреваемых. Одним из них стал Александр Соголов, оперативник русского происхождения из Киева, который имел несчастье быть известным в ЦРУ под именем САША. На него никакого компромата не нашли, но он так и не достиг того уровня в ЦРУ, до которого надеялся дорасти. Затем подозрение пало на Джорджа Голдберга, латыша, прибывшего из Риги в 1940 году. Он пришел в ЦРУ в 1954 году из военной разведки. Так как Голдберг сотрудничал с ЦРУ по контракту, его зачисление в штат было заблокировано, и к 1975 году он вышел в отставку. Одним из главных подозреваемых стал Игорь Григорьевич Орлов, который уже упоминался.

В 1966 году попал под подозрение первый резидент ЦРУ в Москве Пол Гарблер. Этому способствовало главным образом то обстоятельство, что одно время он работал вместе с Орловым. Не в его пользу свидетельствовала и его родословная: отец — эмигрант из России, а мать — из Польши, К тому же в бытность Гарблера в Корее в должности помощника военно-морского атташе, он играл в теннис с Дж. Блейком, впоследствии завербованным КГБ. В 1966 году Гарблера отправили на «ферму», а в 1968 году назначили резидентом в Тринидад.

Откровения Голицына касались и многих перебежчиков из КГБ и ГРУ. Ю. Логинова, как уже было сказано, выдали контрразведке ЮАР. О Пеньковском, с делом которого Голицына ознакомили после провала операции, он написал: «Имеются серьезные неопровержимые доказательства того, что полковник Пеньковский был внедрён в западную разведку усилиями КГБ». Особенно досталось бежавшему в 1964 году в США заместителю начальника американского отдела Второго главного управления КГБ майору Ю. Носенко, которого Голицын безоговорочно назвал агентом-двойником. Чтобы выбить из Носенко признание, его четыре года и восемь месяцев держали в заключении, из них два года в одиночной бетонной камере. И только в 1969 году Носенко выпустили на свободу. Долгое время агентом-двойником в ЦРУ считался и Алексей Кулак, сотрудник КГБ в США, сам предложивший свои услуги ФБР, и бежавший в Англию внештатный сотрудник Второго главного управления КГБ Ю.В. Кротков, которого Энглтон рекомендовал МИ-5 помариновать года два в камере.

Своего апогея «охота» достигла в конце шестидесятых годов, когда ее объектом стал глава советского отдела ЦРУ Дэвид Мерфи. Но эта затея бумерангом ударила по самому Энглтону. Сотрудника контрразведки Эдварда Петти, по его словам, внезапно осенило: «крот» в ЦРУ — это Энглтон, а Голицын послан для обеспечения его необходимыми материалами. Информация о расследовании, проводимом Петти, достигла нового шефа ЦРУ Уильяма Колби и произвела надлежащий эффект. Колби уже давно с подозрением относился к Энглтону и считал, что поиски предателя зашли настолько далеко, что полностью парализовали работу ЦРУ против СССР. В декабре 1974 года Энглтон был вынужден подать в отставку, и «охота на «кротов» прекратилась сама собой.