Перейти грань

Он велел шоферу провезти их по улицам города, где все говорило об упадке — развалины викторианских домов, шлакобетонные салуны без окон. Людей на улицах совсем мало, город был погружен в какую-то странную тишину, нарушаемую лишь завыванием ветра. Тусклое, с металлическим отливом море перекатывалось так, словно его приводила в движение машина. Гигантские казино вдоль набережной и серое небо над ними напоминали театральные декорации.

В нескольких кварталах от океана на глаза им попалось что-то вроде пластмассового слона высотой с трехэтажный дом. На улице, которая называлась Северная Каролина, он пригласил Энн пройтись с ним пешком. «Линкольн» медленно следовал за ними.

— Здесь я впервые в жизни увидел, как люди танцуют. — Он показал на приземистое здание с башенками и обширной верандой. — Его называли «Замок Дюмэн». Здесь была группка маленьких проституток в высоких шляпках. Они танцевали «Пьяную польку». Девушки белые, а оркестр — черный. В дальнем зале шла игра в кости и рулетку.

— Это был первый дансинг, который вы увидели?

— Он был очень маленький. Меня привела сюда мать.

Она засмеялась.

— Для чего? Потанцевать?

— Поесть, — сказал Стрикланд. — Еда здесь была невиданная. Лучшие в мире бифштексы, лучшая итальянская кухня, накую только можно представить. Нас здесь подкармливали.

— Ваша мать была здесь танцовщицей?

— В те времена, когда мы столовались в «Дюмэне», мать продавала кружева. Или мейсенский фарфор. Или мебель — все, чем увлекалась тогда вся Америка. Это заведение принадлежало ее другу.

— А вы говорили «карнавалы и отели», — напомнила Энн.

— Мы жили тогда в «Шальфонте» на набережной. Иногда там устраивались показы мод, и моя мать комментировала модели. Она всегда делала это, — Стрикланд запнулся на слове, стараясь не разорвать его, — …блестяще. Именно так говорили люди. Особенно здесь. В этом городе.

— Так она была образованной?

— Скидмор, выпуск 1925 года. Или что-то в этом роде, как она говорила. Ее отец был священником методистской церкви. Или что-то в этом роде, как она говорила. Иногда она привирала. Но я никогда не ставил ее слова под сомнение. Ведь она моя мать.

Энн засмеялась, и Стрикланду на секунду показалось, что она вот-вот возьмет его под руку. Но этого не случилось.

Он показал ей, где находились старый клуб «Атлантик», отель «Морской бриз» и бордель Клотильды Марш, куда допускались клиенты с любым цветом кожи.

— Мать ходила туда играть в бридж. У Клотильды Марш была подружка-лесбиянка по имени Эрни. Вместе с ними постоянно находился очень светлокожий негр, которого они называли доктор Лерой. Одному Богу известно, чем он там занимался. Каждую неделю мать, Клотильда, Эрни и доктор Лерой собирались на пару робберов бриджа. Игра в бридж всегда шла у нее хорошо.

— И вы тоже ходили туда?

— Я готовил напитки для игроков.

— А с девушками вы разговаривали?

— Я почти не видел их. Им не разрешалось появляться там, где шла игра.

— А потом вы выросли и сняли фильм о проститутках.

— Да. Как ни странно. Хотите выпить?

Она нахмурилась.

— Только не здесь.

— Мы зайдем в казино. Это не займет много времени.

У входа в казино «Бейли» никто не возмутился, когда прямо напротив него остановилась машина и осталась стоять там в ожидании. Стрикланд провел Энн через украшенное фойе к бару в конце игрового зала.

— Когда, примерно, вы рассчитывали быть дома? — поинтересовался Стрикланд, когда им подали их напитки.

— Давайте выпьем и пойдем. Я могу вынести пестроту ковров, но только не сигаретный дым.

— Выпейте еще, — попросил Стрикланд. — Я хочу сделать ставку на «змеиный глаз».

— Я выпью еще и после этого хочу уйти.

Она встала с некоторым вызовом. «Несомненно, ирландская привычка к спиртному», — подумал Стрикланд. Пьянея, она становилась вызывающе соблазнительной и потому опасной, это нравилось ему, хотя он понимал, что вся эта опасность обольщения могла лишь померещиться ему. Он провел ее вниз по ступенькам в казино.

Ближе всего к бару находились столы для игры в кости, за которыми было совсем немного посетителей. Дальше в зеркалах тысячами отражались торчавшие у игральных автоматов работяги с тупыми взглядами и необъятными грудными клетками. Стрикланд присматривался, нет ли за игровыми столами кого-нибудь из знакомых. Многие из тех, с кем он познакомился, снимая «Изнанку жизни», посещали Атлантик-Сити, хотя вряд ли это происходило зимними вечерами. Официанткам, охранникам, боссам игрального зала потребовалась доля секунды, чтобы засечь Энн Браун, которая явно выпадала из общей картины.

За одним из столов широкоплечий тип в отлично сшитом костюме собирал кости для броска. У него было багровое деформированное лицо бывшего боксера, полицейского или актера, игравшего одну из этих ролей. Вокруг сидели еще с полдюжины игроков. Стрикланд положил полсотни на стол и сказал:

— По максимуму.

Крупье взял деньги.

— Что вы делаете? — спросила Энн, но ее вопрос остался без ответа.

У старого боксера полезли на лоб его змеиные глаза. Стрикланд от неожиданности чуть не выронил стакан.

— Вы что, выиграли? — спросила она.