Переходный возраст

Он положил на мой письменный стол папку с надписью «Сценарий» и большую – чуть не на полосу – газетную вырезку.

Статья называлась как-то очень торжественно и бессмысленно: «Новый голос поколения», или «Голос нового поколения», или «Поколение нового голоса»?.. Что-то в этом роде. Прямо под заголовком красовалась гигантская фотография, изображавшая счастливое семейство: муж, жена, маленькая дочка. Он смотрит в камеру поверх очков – чуть иронично, немного устало, в целом доброжелательно. Она улыбается, глядит на него с гордостью: улыбка одновременно глупая и фальшивая. В одной руке она держит какой-то листок – кажется, почетную грамоту, – другой чуть приобнимает ребенка.

Фотографию обрамлял куцый текст, в котором сообщалось, что популярный Писатель, обладатель нескольких престижных литературных премий, вместе с семейством уезжает из столицы в маленький провинциальный городок, чтобы вдали от столичной суеты полностью посвятить себя созданию очередной книги.

Далее следовало интервью с Писателем. Тот говорил, что идею нового романа вынашивал много лет. Что в новом романе снова будут затронуты самые актуальные проблемы современного общества. Что первым читателем нового романа, как всегда, станет его супруга. И что в новой квартире, которую они купили в маленьком провинциальном городке, не будет телефона: лишние связи с внешним миром им ни к чему.

Я потянулся было к папке со сценарием, но он остановил меня:

– Потом. Это потом. Когда я приду в следующий раз.

Он двинулся к выходу. Сценарий и газетная вырезка остались лежать на моем столе.

Глядя ему в спину, я спросил:

– Когда?

– Скоро.

– Все-таки хотелось бы знать поточнее. – Я собирался произнести это жестко, но получилось скорее заискивающе. – Мне ведь нужно как-то планировать… свои дела.

Он сказал:

– Не волнуйтесь. В ближайшее время у вас больше не будет дел. Кроме этого.

* * *

Это был мой первый серьезный заказ, и я решил тщательно подготовиться. Первым делом отправился в книжный.

Книги Писателя выставлены на центральном прилавке под табличкой: «Бестселлеры». Два романа (все, что он успел написать) уложены в аккуратные стопочки. К ним тянутся руки – с розовым лаком, с зеленым лаком, без лака, с обгрызенными ногтями, с волосатыми пальцами, с обручальными кольцами… Когда стопочки становятся совсем низкими, приходит вялая продавщица, волоча длинные кривые ноги на огромных каблуках, и приносит еще. Я тоже протягиваю руку, беру оба романа и пристраиваюсь в очередь у кассы. Передо мной стоит девушка с жидкими желтыми волосами и держит в руке те же книги, что и я. Равнодушно рассматривает обложки. Одна – ярко-зеленая, с неопределенно-расплывчатым профилем. Другая – грязно-красная, на ней изображены бесконечные ряды консервных банок и бутылочек с соусами. Я уже почти ненавижу Писателя.

Рядом с кассовым аппаратом стоит блюдечко с карамельными конфетами. Желтоволосая засовывает в рот сразу несколько, с хрустом жует. Оглядывается на меня и тут же отворачивается. В магазине душно и противно пахнет клеем. Я уже ненавижу Писателя. Я терпеть не могу карамель.

Я читал весь вечер и большую часть ночи. Они были довольно короткие, эти книги, но слишком меня раздражали, чтобы справиться с ними быстро.

Первый роман назывался «Смерть в супермаркете». Там рассказывалось об одинокой пожилой женщине, которая пришла в супермаркет, чтобы купить приправу для какого-то блюда из рыбы, которое она собиралась готовить на ужин. Однако одной приправой она, естественно, не ограничилась – благо супермаркеты устроены таким образом, чтобы покупатели сгребали с прилавков как можно больше продуктов, – и вот она бродит среди сосисок, сыров, соусов, упаковок с капустой брокколи и бутылок с кока-колой, и вспоминает свое детство, молодость, всю свою жизнь. Какие-то неудачные романы, аборты, вечеринки. Параллельно она читает надписи на этикетках. Ходит, вспоминает, читает, и не может остановиться, и теряется в продуктовом лабиринте. У нее кружится голова, и вот она уже шатается и зовет на помощь, но грохот тележек заглушает ее слабый старушечий голос. И когда дрессированный продавец-консультант наконец подходит к ней, чтобы пропеть свое дежурное «чем-я-могу-вам-помочь», она падает и – смотри название книги – умирает.

К роману прилагалось восторженное послесловие – там объяснялось, что в своих «смелых и яростных произведениях» Писатель борется с культом потребления.

Это было невыносимо скучно.

Вторую книгу – о серийном маньяке-убийце, члене движения Гринпис, истреблявшего всех, кто недостаточно любил природу, – я читать не стал, только просмотрел. Тоже ничего особенного.

* * *

Координатор перестал мне звонить. В Агентстве Клиенту выдали ключ от моей квартиры, и он приходил, когда считал нужным. Он появлялся без предупреждения, подкрадывался тихо-тихо и говорил: «Рассказывай. Я хочу слышать отчет. Мне нужны все подробности».