Перехваченные письма

…Между прочим, насколько русская жизнь богаче, сложнее и шире, чем мы себе там представляли. Как хотелось бы об этом с вами потолковать. Неужели вы не будете здесь жить, хотя вам эта жизнь стопроцентно больше подходит, чем парижская? Оттого что «так вышло», «так сложились обстоятельства»? Всегда буду считать, что каждый человек делает сам обстоятельства своей жизни и за них отвечает. Ну ладно.

Если бы прислали карточку вашу или коллективную, было бы очень приятно. Привет Сереже, по дороге на Байкал буду слать ему открытки с описаниями.

Пишите скорее, скорее.

Из воспоминаний Иды Карской

Я часто позировала мужу. Потом ему надо было уходить на работу, и он поручал мне приводить в порядок его мольберты, мыть кисти. Часами позируй, потом кисти мой с мылом, суши их! Мне все это так надоело, что я взялась сама делать свои автопортреты. Первый автопортрет дался мне нелегко. Особенно трудно было нарисовать руки, никак не получалось. Однако я упрямо продолжала искать, работала несколько часов, и что-то вышло.

Пришел муж со своим приятелем-художником. Я повесила портрет и напряженно ждала, что же он скажет, ведь художником был он, а я была курсисткой. Они долго смотрели, потом приятель сказал: «Сергей, на вашем месте я запретил бы ей заниматься живописью. Для вас это — конец». Мы отнеслись к этому, как к шутке, и муж, конечно, продолжал рисовать, продолжала немного и я.

Однажды Сергей получил открытку от известного парижского критика, хотевшего посмотреть новые его работы. Он любил живопись мужа и даже покупал некоторые его картины. Сергей отправился к нему и вернулся совершенно бледный. Произошло, по рассказу мужа, следующее: когда критик взял мою картину в руки, он воскликнул: «Господин Карский, это не вы! Чья это работа? У этого автора дьявольский темперамент! Кто это? Он далеко пойдет». Когда господин Карский вернулся домой, на нем не было лица. Он сказал: «флаг живописи несете вы, а не я». Он никогда больше к живописи не вернулся. К счастью, со временем эти переживания сгладились, Сергей полностью ушел в журналистскую и редакторскую деятельность.

Глава 2

НАЧАЛА И КОНЦЫ

Дина Шрайбман — Николаю Татищеву

Из писем февраля 1935