Перехваченные письма

Прага, сентябрь 1939

Мой дорогой сын!

Не знаю, когда ты получишь это письмо. Посылаю его тебе при посредстве Юлика. Тяжело мне, что нас разделили события, что между нашими письмами будут большие промежутки, но что делать, мы должны терпеть. Бог даст, такое положение не будет долго продолжаться. Где бы ты ни был, душа моя будет всегда с тобой. Молю Бога и твердо верю, что он сохранит тебя невредимым.

Призван ли ты уже? Остаешься ли в Париже? Как устроилась Идушка с Мишуткой? Напиши мне ее адрес, может быть, мне удастся передать ей при посредстве Юлика деньги…

О нас не беспокойся. Здесь все вполне нормально и, вероятно, так будет до конца.

Крепко, крепко целую тебя, мой дорогой, Идушку и Мишутку.

Мама

Жорж Гингер — Сергею Карскому

30 декабря 1939

S'ederon, Dr^ome

Шлю вам к Новому году свои наилучшие пожелания. Главное, дай Бог, чтобы кончился этот кошмар и чтоб люди, наконец, смогли зажить по-человечески. Чтобы и вы, и я смогли вернуться, жить и работать, а главное, возобновить нашу старую традиционную belote в прежнем составе, по установленному веками ритуалу: тертая редька, суп, мясо, сыр со сметаной и сахаром, а потом чай с Котляровской дрянью.

En attendant[242], я по прежнему в S'ederon на положении «отставной козы барабанщика». Живу воспоминаниями, главным образом, вспоминаю мои две тысячи в месяц, Рольс-Ройсы и Hispano-Suiza, рисуночки по полтораста франков, Париж, террасу, Лувр и т.п. Абсолютно ничего не делаю, потому что делать нечего. Здесь теперь чудесный, глубокий, настоящий снег. Прекрасная страна, прекрасные люди, но плохо то, что мне здесь нечего делать.

Слушаю T.S.F.[243] все с большим отвращением, совершенно сумасшедший дом. Твердо надеюсь, что Гитлеру и Сталину свернут шею и жалею, что не могу принять в этом участия.

Вениамин Котляр — Сергею Карскому