Перехваченные письма. Роман-коллаж

Дина моя родная! Сейчас вернулся и нашел записку не приходить, так как ты нездорова. Что с тобой? И можно ли тебя навестить завтра? Попроси твою сестру позвонить мне утром на службу (vaug 49–20), скажи ей, что ты хочешь меня видеть и пр.

Я весь день под впечатлением стихов Кнута:

…А в дрожащих руках бьется, бьется непрочное счастье,А в усталых руках – непосильное счастье мое…

и т. д., и т. д., – до этого божественного конца:

И от наших речей, и от радости нашей жестокой,И от наших ночей – уцелеют, быть может, стихи,Только несколько слов, старомодные, стыдные строки

О любви, о судьбе, о любви, о тебе, о любви.Только несколько слов – от любовной безжалостной власти,Только горсточка строк – от того, что нам души прожгло.

Я все время это пою. Хочу познакомиться с автором, очень.

Я знаю, что урегулирует мои отношения с Борисом: взаимное уважение, активно проявляющееся (в частности для него – в возможности моих встреч с тобой). Тогда вопрос о "первенстве" может отпасть.

В случае войны я решил проявить героизм, то есть отказаться. Не знаю, хватит ли энтузиазма. Пока говорил Мишке, которого страшно озадачил новой, непривычной для него точкой зрения.

Глаза. Жду звонка твоей сестры и надеюсь вечером видеть, р…

* * *

Сижу в стеклянной будке и прислушиваюсь к разговорам подчиненных (анекдоты Японской войны и пр.), потом рассказ одного из них о зарезанном им на днях голубе (самце) и как «урчит» все эти дни самка. Слушатели и рассказчик смеются. В их жизни были подобные случаи, и они радуются, что и другие существа страдают? Ужасно.

Все, даже самые простые твои слова мудры и глубоки. Напр., "относись ко мне как к младшему брату". Два брата росли и учились, потом старший ушел в мир, он приобрел довольно много познаний, но вширь, тогда как тот, который оставался дома, – меньше количеством, но вглубь. Через много лет они встретились опять, и потребовалось некоторое время, чтобы они опять вернулись к прежним отношениям. В первое время старший не то что коробил, а озадачивал иногда младшего налетом пыли, приобретенной в походах.

Обнимаю моего родн… мл… бр… Н.

Дневник Бориса Поплавского

Из записей августа 1932

С утра ожидание, мука в S^te Anne. Затем целый день граф и страшный ослепительный свет в кафе. Вечером Савинков, молчание.

Matériaux et remarques sans suite pour la Caballa sexualis

Pour toi pour que tu comprennes ce que tu sus sans comprendre et ce que je n'aurais jamais appris sans toi, mourant de tristesse quoique nous sommes les enfants du même ange de la peur, peur de la mort pour moi, pour toi peur du sacrilège, pour que tu t'arrêtes de descendre et moi je m'arrêterais de monter vers la grande Lumière qui aveugle tout souvenir – un jour de pluie de grandes conversations perdues dans la tristesse des capes[113]. 21.VIII.1932.

* * *

Бессилие, неподвижность, молитвы в S^t Etienne, потом, во сне сдача, ужас, гадость со словарем, письмо, беспокойство, S^te Anne, мука ожидания, старик психиатр, молчаливый и добросовестный.

Татищев – свежесть, сила зла и свободы. Ни я, ни она ни минуты не останутся друг подле друга из-за одной жажды. Так и я, и она стражи непомрачения друг друга. Отсюда физическая необходимость ссор при полной их серьезности.

Освобождение к вечеру, выше грудь в метро, готовность к браку и жертве…

Разговор при вспышках молний.

Глава 4

Счастливые разрешения

Завещание Бориса Поплавского

В полном уме и здравой памяти

Прошу Дину и Папу, которых больше всего на свете люблю:

1. Собрать все мои тетради по номерам от Логики 16 или 17 до Логики 36 и, уничтожив, по своему усмотрению, слишком личные записи, спрятать их куда-нибудь – это настоящий, любимый результат моей жизни.

2. Печатать мои стихи только по выбору Д. Шрайбман.

3. Передать поклон моим друзьям, каждому из них написав два слова от меня: Григорию Решеткину, Георгию Шторму, Сереже Кузнецову, Анне Присмановой, Вадиму Андрееву, Борису Заковичу, Георгию Адамовичу, Георгию Иванову, Тиму Андрееву, Ире Коган, Илье Зданевичу и Льву Савинкову и принять от меня выражение глубокой благодарности за все, деланное ими для меня.

4. Попытаться что-нибудь сделать с "Аполлоном Безобразовым".

5. Не снимать с меня, если меня найдут, ремешка на руке.

6. А в общем прощайте все и вы, многие друзья мои другие или доброжелатели, с которыми судьба мало дала видеться: Таня Шапиро, Ростислав Булатович, Александр Абрамович Поляков, Андрей Зелюк и Александр Максимович Дюшайла.