Перекличка мертвых

Женщина, сидящая напротив Шивон, держала в руках развернутую утреннюю газету. Всю первую полосу занимали фотографии уличных беспорядков. Хотя сюда почему-то затесалось и фото Тони Блэра. Он вылетел в Сингапур, чтобы отвоевать для Лондона право стать местом проведения Олимпиады. Две тысячи двенадцатый год казался таким далеким, и Сингапур тоже. Шивон не понимала, как он сможет поспеть в «Глениглс», чтобы пожать руки Бушу и Путину, Шредеру и Шираку. В газете также сообщалось, что массового перемещения толпы из Гайд-парка на север не замечено.

— Простите, место рядом с вами свободно?

Шивон кивнула, и мужчина, протиснувшись мимо нее, уселся рядом.

— Ну, как вам вчерашний кошмар? — поинтересовался он.

Шивон что-то буркнула в ответ, а женщина, сидевшая напротив, принялась рассказывать, что она делала покупки на Роуз-стрит и чуть было не оказалась в гуще свалки. Мужчина и женщина принялись обсуждать «кровавую бойню», а Шивон снова уставилась в окно. Вчерашние стычки и впрямь смахивали на кровавую бойню. Полиция везде действовала по принципу: бей наотмашь, пусть знают, что город принадлежит нам, а не им. На просмотренных Шивон пленках было немало свидетельств того, что полицию провоцировали. Но ведь их же предупреждали — на демонстрации ходят, чтобы попасть в новости. У анархистов нет денег на рекламные кампании. Их единственная возможность оказаться в центре внимания — это заставить себя бить. Это подтверждали и фотографии в газете: копы с оскаленными зубами, размахивающие дубинками; беззащитные демонстранты, которых волокут к фургонам полицейские в масках. Все по Джорджу Оруэллу. Однако ни один кадр не подсказал Шивон, кто ударил ее мать и почему.

Но она и не думала сдаваться.

Глаза у нее слипались, и ей все тяжелее становилось поднимать веки и стряхивать набегавшую дурноту.

— Простите, вам нехорошо? — вновь обратился к ней ее сосед.

Он погладил рукой ее руку. Встрепенувшись, Шивон почувствовала, как по щеке побежала одинокая слезинка. Она вытерла ее ладонью.

— Все в порядке, — отозвалась она. — Просто немного устала.

— Наверное, расстроили вас своими разговорами, — сочувственно сказала женщина напротив, — ну, о вчерашнем…

Шивон помотала головой и, увидев, что женщина складывает газету, спросила:

— Вы позволите?…

— Ну конечно, пожалуйста, о чем разговор.

Шивон через силу улыбнулась и, развернув газету, принялась изучать снимки, обращая внимание на фамилии фотографов…

Сойдя у Хэймаркета, она еще какое-то время простояла в недлинной очереди на такси. Добравшись наконец до «Уэстерн Дженерал», она прямиком бросилась в палату. Отец сидел в приемной и, причмокивая, пил чай. Он спал не раздеваясь и не имел возможности побриться — щеки и подбородок покрылись серой щетиной. Он выглядел стариком, и ее вдруг обожгла мысль, что он когда-нибудь умрет.

— Как она? — спросила Шивон.

— А знаешь, неплохо. Скоро ей будут делать сканирование. Ну а ты-то как?

— Все не получается найти этого мерзавца.

— Я спрашиваю, как ты себя чувствуешь?

— Да нормально.

— Ведь ты нее полночи не спала, правда?

— Ну, может, чуть больше, — уточнила она с улыбкой. У нее пискнул мобильник: заряд кончился. Она выключила телефон. — Можно к ней?

— Сейчас там врачи. Обещали сказать, когда закончат. А что происходит снаружи?

— Готовятся к встрече следующего дня.

— Хочешь, куплю тебе кофе?

Она покачала головой:

— Я уже потеряла счет чашкам кофе, которые выпила за последнее время.

— Милая моя, тебе надо хоть немного отдохнуть. Приходи к ней под вечер, после того как возьмут анализы.

— Да я только поздороваюсь. — Она указала подбородком на дверь палаты.

— И сразу пойдешь домой?

— Обещаю.

Утренние новости: дела по вчерашним арестам переданы для разбирательства в шерифский суд на Чеймберс-стрит. Судебные слушания будут закрытыми. Очередной митинг протеста стартовал перед Дангейвелским иммиграционным центром. Предупрежденная заранее иммиграционная служба перевела ожидающих депортации нелегалов в другие места. «Однако митингу это не помешает», — объявили его организаторы.