Перекрестки

Правда, от переломов рук и ног капитана это не избавило. Энцо легко сломал ему все четыре конечности – руки сам по себе, на ноги просто прыгнул всем весом – и рванул наутек, отшвырнув куда-то ком одежды. Тряпки ему не нужны.

Паланкин ждал его на том же месте.

– Ангел? – поинтересовался Али.

– Там был человек, который меня в рабство продал, – коротко разъяснил Энцо.

– А-а, – откликнулся Али. – Ты садись удобнее, нам быстрее надо. Задержались, Мурат ногу подвернул… теперь поспешим.

– Спасибо, – Энцо посмотрел Али глаза в глаза. И почти взлетел в паланкин, подумав, что в следующий раз заплатит больше. Но оно того стоило.

– Тебе спасибо, что не ругаешься… едва шли… черепахи…

Паланкин медленно плыл над камнями мостовой.

Лоренцо нащупал подвеску, сжал что есть силы, так, что крылья ворона впились в ладонь, и впервые за все это время прошептал самое лучшее имя в мире:

– Адриенна…

* * *

Далеко, в Эрвлине, дана СибЛевран раскрыла глаза.

Она знала, где-то там Лоренцо думает о ней.

Он жив.

Он ее любит.

Он…

В ладонь сам скользнул медный крестик.

– Люблю тебя…

И словно эхом, с другого конца земли, долетает…

– Люблю тебя.

Для вечных слов и вечных чувств нет ни времени, ни расстояния.

В столице

– Год?

– Хотите – казните, ваше величество.

Дан Виталис смотрел на монарха спокойно и рассудительно. Монарх на него – гневно и горестно.

– Всего – год?!

– Что я могу сделать, ваше величество? Может, чуть больше, если будете правильно питаться и пить лекарства. Может, меньше.

– Всего год…

Такой подлости от судьбы Филиппо Третий не ожидал. Нет, никак не ожидал… что он за год успеет-то? Практически ничего! Разве что сына натаскать…

Впрочем, разум его величества уже включился в анализ ситуации.

– Ладно. Бонифаций, делай все, что от тебя зависит. Я и живую жабу сожру, если понадобится.

– Будете слушаться, ваше величество?

– Буду.

– И не казните за горькое лекарство?

– Хочешь раньше меня в рай проскользнуть? Перебьешься. Что там, кстати, с даной Карелла?

Дан Виталис покачал головой.

– Ничего хорошего, ваше величество. Дана хоть и беременна, но симптомы очень плохие. Весьма и весьма.

– От моего сына?

– Я полагаю, что от его высочества. Как лекарь, я многое вижу… дана ни с кем другим замечена не была.

У его величества были примерно те же сведения, так что…

– Ладно. Пусть рожает…

– Если доносит.

– Ты можешь ради этого постараться? Хотелось бы увидеть внука. Попробовать дожить…

Дан Виталис только плечами пожал.

– Ваше величество, лекарь делает, что может, но я же не Господь Бог! Молитесь – и дано будет вам!

– Разутешил!

– А лекарь не обязан утешать. Он обязан честно рассказать о диагнозе. – Дан Виталис не сердился, чего уж тут непонятного? Он бы тоже… грустно тут!

И сам король, и перспективы с внуком… тут кто хочешь волком завоет, а его величество еще и ничего, держится…

– Ладно, ладно. Рассказал? Готовь пилюли.

– Да, ваше величество.

– И для меня, и для даны. А еще – молчи.

– Ваше величество!

– Все я знаю. Но – никому, понял? Даже моему сыну – ни слова.

– Хорошо, ваше величество.

– И не вздумай дане Карелла такое сказать. Насчет ее беременности. Она и так бестолковая, нервная, еще не доносит…

– А про нее вашему сыну сказать можно, ваше величество?

– Про нее – можно. Говори, пусть знает и побережет девчонку. И я с ним еще поговорю.

– Ваша воля закон, ваше величество.

– Еще год, – горько усмехнулся Филиппо Третий.

Что ж. Он и не рассчитывал, что проклятье даст ему дожить до старости. Лекарь вышел из кабинета, а его величество подумал и в расстроенных чувствах отправился в розарий.

Черные розы сейчас уже не цвели, кусты печально торчали из-под снега. Его величество медленно шел по дорожке.

– Кар-р-р-р-р.

Обычно рядом с ним гуляли придворные, но сейчас… сейчас ему не хотелось никого ни видеть, ни слышать. Даже стража держалась примерно в десяти шагах.

– Кар-р-р-р!

Ворона сидела на снегу.

Наглая, черная, вальяжная…

– Стерва, – сообщил ей король.

– Кар-р-р-р!

Почему-то его величеству показалось, что его тоже назвали в ответ… нехорошим словом. Ну так что же?

– Ворона. Воронья кровь, вороньи перья… прокляла и довольна, да?

– Кар-р-р-р!

Может, и не слишком довольна. Но – поделом.

– Сколько поколений, сколько боли…

– Кар-р-р-р! – в голосе черной птицы явственно звучала насмешка.

Ага, как самому прилетит, так сразу о боли задумаешься. А где ты раньше был, такой умный? Когда убивал, казнил, разорял, давил и сминал чужие жизни? Не болело, нет?

А сейчас вот заплакал? Ну-ну… то есть – кар-р-р-р!

– И сына моего в покое не оставишь. И внуков, да?

– Кар-р-р-р!

– А вот утрись, тварь! И ребенка Филиппо признает, как тот родится! И на твоей внучке или правнучке, кто она тебе там, женится! И от нее у него дети будут! Нормальные, здоровые… я тебя все равно переиграю!

– Кар-р-р-р!

Ворона явственно издевалась. Его величество только зубами заскрипел.

– Вот посмотришь. Ты-то посмотришь, я не увижу…